Фарит Гареев
"Сильвер"
Незваным гостем нагрянуть к кому-либо из своих знакомых, и вызвать его на спор, с паскудной целью довести оппонента до белого каления, - нет для Сильвера лучшего развлечения в жизни. Вообще, если хорошенько во всем разобраться, он, шельма, для того только и живет на этой Земле, чтобы портить людям настроение, в этом и смысл, и цель его существования... А быть может, и предназначение.
Спорить Сильвер может о чём угодно и с кем угодно, в ловком искусстве демагогии за неисчислимое количество словесных поединков он поднаторел изрядно, чего-чего, а этого у него не отнимешь. А поскольку истина как таковая Сильвера не интересует даже в самой малой степени, то противник его всегда оказывается в заведомо проигрышной позиции. Особенно в том случае. если он малознаком с Сильвером, и, на свое несчастье, имеет убеждения. Ему ведь и невдомек, бедняге, что для Сильвера это всего лишь игра, целью которой является не столько победа, и даже не сам процесс, сколько его, выбранной жертвы, не самое лучшее психологическое состояние. В каковом он непременно будет пребывать после спора с Сильвером, - на этот счет не извольте сумлеваться. Найти болевую точку, умело разбередить её, плюнуть в душу человеку, а потом с невинным видом покинуть его, испытывая при этом глубочайшее чувство удовлетворения и даже выполненного долга, - это Сильвер, подлец-человечишко, умеет, в этом деле он, что называется, собаку съел. И не одну.
Приблизительно с неделю после очередной победы (проколы случаются крайне редко), Сильвер пребывает в умиротворённом состоянии духа. Ничто его не гнетёт, ничто не томит, и в такие, краткосрочные периоды своей вредной жизни, Сильвер вполне безобидный и сносный человек. Но всё, как это ни банально, когда-нибудь заканчивается, и по прошествии недели Сильвер понемногу начинает испытывать душевный дискомфорт, томление неудовлетворенного духа, и вот, полюбуйтесь, - он снова выходит на тропу войны. О, в такие дни Сильвер резок, зол и беспощаден! На любое неосторожно сказанное слово он бросается, как голодный пес на лакомую кость, и вцепившись в него мертвой хваткой, начинает разматывать словесный клубок. С ловкостью и несказанным изяществом, надо заметить, доведенными чуть ли не до совершенства, - ведь если отбросить в сторону морально-этическую составную вопроса, и взглянуть на суть дела с эстетической точки зрения, то это настоящее искусство, не больше и не меньше. Уж на что, казалось бы, Жириновский Владимир Вольфович, чтец-декламатор, а и тот Сильверу в подметки не годится. Беспристрастный наблюдатель придет в восхищение, наблюдая за Сильвером. Как он гибок в эти дорогие ему минуты, как изворотлив и пластичен! А какой психолог! Как он проворно меняет тактику, когда видит, что выбранная не принесет результата, но при этом остается верен выбранной стратегии, которая, сами понимаете, у него всегда одна. Нет, как ты ни относись к Сильверу, это достойно аплодисментов. Что, кстати, изредка случается. В виде хлесткой пощёчины, а то и, глядишь, увесистого тумака. Причем, в роли аплодирующих, как правило, выступают оппоненты Сильвера. Но, надо непременно прибавить, последнее происходит крайне редко.
Вот один из таких дней. Пожалуй, что даже и особенный. Нечто навроде долгожданного праздника. К этому человеку Сильвер подбирался давно, но не торопился, держал его как своего рода деликатес, на закуску. Оттягивал вожделенный момент битвы, сколько было можно, лелеял, бередил, как самую сокровенную мечту. И, кстати, это один из тех редких моментов, когда страстное желание досадить ближнему своему замешано на глубоко личном. Нет, не на личной неприязни к выбранной жертве, а на куда более глубокой неприязни. В основе которой лежат неприятие и, больше того, ненависть ко всему свету.
На жертве Сильвера остановимся подробнее, хотя бы потому, что этот человек тоже с заковыринкой.
Жил да был в соседнем подъезде ничем собой непримечательный человек по имени Расим, - замкнутый и молчаливый парень немногим за тридцать, тихий, неприметный. К тому же, домосед, каких поискать. Сильвер знал его плохо, - только головой кивал при встрече. И вот этот Расим, что называется, прозрел. То есть, уверовал в Создателя, в его исламской ипостаси. Впрочем, это обстоятельство так и осталось бы для окружающих незамеченным, - вспомним о нелюдимости Расима, - если бы не окладистая черная борода, которую тот отрастил, следуя канонам веры. Соседи и знакомые, прослышав обо всех обстоятельствах дела, стали хихикать да подшучивать над Расизмом. Но тому хоть бы хны, - укрепился в вере, сила это страшенная, даже самого слабого делает сильным... Как ни крути, а есть за что пострадать.
Вот этого Расима и решил прищучить Сильвер. Подкараулил его во дворе, подошёл, и поздоровался, на этот раз за руку:
- Здравствуй, Расим.
- Здравствуй, - буркнул Расим, недоверчиво, с подозрением глянув сначала на Сильвера, затем на протянутую руку. Руку он все-таки пожал, и собрался было уже прошествовать мимо, но Сильвер остановил его.
- Слушай, Расим... Я вот хотел в гости к тебе напроситься.
- Это зачем? - Расим остановился, уставился на Сильвера черными, лаковыми, как пуговицы, глазами. Нет, все же допекли человека насмешники. Да оно и немудрено. Ведь этот самый Расим и от рождения-то был человеком очень мнительным, чуть ли не с оттенком паранойи. А тут еще каждый день приходиться ловить косые взгляды, да еще приправленные ехидной ухмылкой. По любому, подобное бесследно не пройдет!
- Понимаешь, какое дело, Расим... - тут Сильвер замялся, притворно морщась и в смущении великом потирая пальцем кончик носа, точно показывая тем самым, что признание сделать ему трудно.
- Понимаешь, Расим, - решился, наконец, Сильвер. - Я слышал, ты в Бога уверовал. Вот я и...
- Тебе-то какое дело? - не дал договорить Сильверу Расим. Нет, вот ведь гады! Это же надо так допечь человека... И тем самым многократно усложнить задачу Сильвера. Он, впрочем, не слишком огорчился, - чем крепче орешек, тем больше радость от победы, не так ли?
- Да ты не злись, Расим! - воскликнул Сильвер. - Прошу тебя - не злись. Ты выслушай меня! Я ведь совсем не к тому... То есть к тому, но... Вот скажи, Расим, как мне жить дальше?
- А я-то здесь причем? - вполне резонно спросил Расим.
- Да понимаешь, Расим, - затараторил Сильвер, - когда я на вас, на верующих, гляжу, то вижу, что вы знаете, зачем живёте. Как-будто вам ведомо нечто такое, что мне не известно. А я вот живу, а зачем, для чего, - не знаю. К одному приятелю пошел, - а он мне говорит: кризис среднего возраста... А что это такое спрашиваю, - а он и объяснить не может... Знаешь, Расим, иной раз такая тоска на душе, что хоть сейчас в петлю... - Сильвер взглянул на Расима с такой непритворной тоской во взгляде, что не поверить ему в этот момент было невозможно.
Расим застыл в размышлении, пытаясь найти в словах Сильвера тщательно замаскированный подвох. Но - шалишь, брат: и не таких Сильвер вокруг пальца обводил и на гарпун насаживал, не чета тебе, бесхитростному человеку. Опять же, хотелось, ох, как хотелось Расиму поделиться недавно обретенной радостью веры хоть с кем-нибудь. Новообращенные адепты, они все такие, - хлебом их не корми, дай только ближнему своему глаза открыть на суть и обустройство мира. Что, впрочем, не упрек, а пояснение... А с кем ты с радостью поделишься, с кем, я спрашиваю? Народишко-то нынче совсем подлец пошел, - ни в Бога, ни в черта не верят, атеисты упертые. Яви им чудо Господне, неопровержимое доказательство Его существования, - и то ведь отвернутся, с всенепременной саркастической ухмылкой на привычных к этому губах. Скажут, - Копперфилд, и не такие штуки выделывает, чего привязались со своим чудом?
- Пойдём, - буркнул Расим, тая в бороде довольную улыбку. Ну, а Сильвер, даже когда Расим отвернулся от него, не позволил себе улыбнуться. Играть - так всерьез, на полную катушку. Чтобы, как сказал поэт, дышали почва и судьба. Тут ведь дело такое, - когда на кону такие ставки, даже самый малейший недочёт может поставить под угрозу успех начатого дела. Стало быть, надо соответствовать.
Поднялись и зашли в квартиру Расима. Дома у него никого не оказалось, что вельми обрадовало Сильвера. Работать при свидетелях он не любил, - зачем лишний шум и разговоры? Но вот дальнейшее поведение Расима чуть было не спутало все планы Сильвера.
- Подожди здесь, - сказал Расим, и, оставив гостя в прихожей, ушел в одну из комнат. Но не успел еще опешенный столь явным негостеприимством Сильвер прийти в себя, как Расим снова возник перед ним, с одной видеокассетой и двумя брошюрками в руке.
- Вот, - он протянул Сильверу принесённое.
- Что это?
- Прочтешь и посмотришь. Видеомагнитофон у тебя есть?
- Есть... А это...
- Это книги об основах ислама, - опередил вопрос Сильвера Расим. - И видеокассета об основании этого мира. Вот ты знаешь, что даже современные физики, и те признали, что этот мир возник в результате проявления Божественной воли? Это ли не доказательство Его существования?
- Ничего себе... А разве так можно?
- Что - можно? - не понял Расим.
- Как это что? - глаза у кривляки Сильвера полезли на лоб. - Видеокассетой пользоваться настоящему мусульманину! Это же - грех! Это же всё от дьявола, - технический прогресс там, техника... Плоды цивилизации, словом.
- Эх, - вздохнул Расим, качая головой, - задурили людям голову! Это же всё пропаганда, как вы не поймёте! Специально сделали из нас, мусульман, врагов... Это же все евреи придумали. Что бы нас с христианами столкнуть! А самим сливки снять! - Расим воодушевился, глазки его засверкали безумным блеском. - А вот ты знаешь, к примеру, что в одной суре Корана сказано, что если твой сосед - христианин, то есть, человек Священного писания, то относиться ты к нему должен даже с большим уважением и вниманием, чем к своему соседу-мусульманину!
- Ничего себе! - начал входить в роль дурачка Сильвер.
- А вы говорите... - горько вздохнул Расим. - Из самой миролюбивой религии на свете сделали пугало огородное!
- Ну да, - позволил себе усомниться Сильвер. - А как же исламские террористы, ваххабиты там всякие...
- Это всё евреи придумали! - возвысив голос, заявил Расим. - Что же тут непонятного? Ничего, - будет и на них управа! Аллах их покарает! Как однажды уже покарал!
- Когда это? - душа Сильвера расправилась; Расим, кажется, попался в умело расставленные силки.
- Вот ты, небось, думаешь, что человек от обезьяны произошел?
- Конечно, меня так в школе учили.
- Черта с два! Дарвин дурак. Человека Бог создал. А потом взял и евреев в обезьян превратил! За грехи ихние!
- Это за то, что они Христа распяли? - предположил Сильвер.
- Если бы... - усмехнулся всезнайка Расим. - Хотя и за это тоже. Потому что Иисус Христос, - это Иса, один из святых в исламе. Как Моисей - Муса, как...
- Так вот это всё я и хотел узнать, Расим! - воскликнул Сильвер. - Поподробнее. Это же так интересно! Я ведь, Расим, ничегошеньки о религиях не знаю. То есть, знаю, но из атеистической литературы. Ты согласись, - жили-то мы в безбожной стране, ведь так, Расим?
- Безбожной, - прогудел Расим, важно кивнув головой. - Отсюда все наши беды. Гордыня всё наша. Мы про Бога забыли, ну, а он - от нас отвернулся. Возомнили о себе... Червяки.
Едва не набросился уже после этих слов на Расима Сильвер, поскольку почувствовал, что клиент созрел, но успел сдержаться. Рано еще, рано, - надо ведь потешиться, поиграть с жертвой, как к примеру, сытая кошка с пойманной мышью.
- А вот Максим Горький говорил, что человек - это звучит гордо!
- Нашел на кого ссылаться... Говорю же, - это всё гордыня.
- Слушай, а может, так оно и есть? - в раздумье произнес Сильвер. - Я вот тоже всё думаю, думаю...
- Всё, - неожиданно оборвал его Расим. - У меня дела.
- Ну, Расим! - взмолился Сильвер, глядя на Расима... И ведь как глядит, паразит, как глядит! - Не гони ты меня! Мне... Мне деваться некуда, пойми! Кто, если не ты?! Да ведь это же твой долг, Расим, как всякого настоящего мусульманина, - помочь человеку в беде, укрепить его.
- А у тебя что случилось? - подумав, спросил Расим.
- Да нет, ничего не случилось... Просто жить не хочется, - пожаловался Сильвер. Причем, сделал это с такой обезоруживающей искренностью, точно перед ним стоял не малознакомый человек, а самый близкий друг. - Смысла никакого в жизни не вижу. Да это и не жизнь, а существование какое-то! Иногда думаешь, - вот живу, дышу, ем, пью, хожу, что там еще делаю, - а зачем это всё? Ну, проживу я еще сколько-то там лет, а толку? Перед лицом-то вечности!
- Вот потому, что не веришь, потому и жить тебе не хочется, - подвёл жирную черту под монологом Сильвера Расим. - А если бы верил, - тогда и не встал бы перед тобой такой вопрос.
- А как мне поверить, Расим, как? - чуть было даже не пустил слезу Сильвер. - Как мне поверить, если в меня с детства вбили ту мысль, что Бога нет?!
- Гордыня, гордыня всё людская...
- Да погоди ты со своей гордыней, Расим! - позволил себе некоторую вольность Сильвер. - Я ведь разобраться хочу, честно!
- Разбираться там нечего, это не поможет. Да вы потому и не верите, что во всем разобраться хотите! Что посредством формальной логики хотите понять то, что слабый человеческий разум осмыслить не в силах. Тут только вера может помочь. Настоящая вера!
- Но как, Расим, как?!
Расим вздохнул, подумал...
- Ладно, - сказал он, - пойдем.
...Битых два часа Сильвер слушал монолог Расима, поддакивая где нужно, а где и возражал, но очень осторожно, словами, но больше интонацией показывая своему гуру, что вопросы эти вызваны вовсе не желанием поспорить, а болью душевной, и желанием докопаться до истины. На сегодня Сильвер выбрал именно такую тактику. Вернее, - пришлось это сделать под давлением обстоятельств. Уж больно мнительный человек этот Расим, чёрт возьми, того и гляди, соскочит с крючка. Не то, что шаг в сторону, но и прыжок на месте воспримет как провокацию. И только когда каким-то шестым чувством Сильвер учуял, что Расим помягчел, размяк, полностью утратив бдительность, он позволил себе перейти в наступление.
- Хорошо вы устроились, как я погляжу, - оборвал очередную тираду Расима Сильвер, разом поменяв интонацию и выражение глаз и лица. - Хоть бы придумали более правдоподобную сказку, что ли, а то... За что ни возмись, всё белыми нитками шито, и концы висят!
- Чего? - опешил Расим.
- А ничего! Что слышал! Шишка-то у тебя где, придурок? Где шишка, я спрашиваю?!
- Какая... Какая шишка?!
- Да на лбу шишка, дурень!!! Ты что, не знаешь, что у каждого истого мусульманина на лбу шишка должна быть?! От молитв неустанных, ага. Вот так вот раз - и головой о пол! И - шишка на лбу! Мозолистая! Как брюхо у обжоры!
- Да ты чего? - Расим непонимающе глядел на своего гостя. Мгновенная трансформация, произошедшая с Сильвером, явно обескуражила его. Да и то - еще бы не обескуражила! Это же один из самых излюбленных приёмов Сильвера, отработанный и доведенный чуть ли до совершенства инстинкта.
- Бесмеле-е-е... Месмеле-е-е... - высунув язык и полоская лицо ладонями, загнусавил Сильвер, по-своему подражая голосу муэдзина. А потом и вовсе заблажил: - Бе-е-е, ме-е-е!
- Что?!!!
- Джангл Бенгс, Джангл Бенгс... - запел Сильвер американскую рождественскую песенку, юродствуя.
В мгновение ока умиротворённый, переполненный божественной благостью человек Расим очутился перед Сильвером, тряхнул его за грудки... И отпустил.
- Гад ты, - сказал он с придыханием. - Сука. Не был бы ты убогим, - набил бы тебе морду!
- А ты набей, набей! - расхрабрился изрядно перетрусивший было Сильвер. - Все вы такие, - против овцы молодцы! Да был бы я здоровым, - сам бы тебе в глаз зарядил! Уверовал он... У-у, ненавижу! Ненавижу вас, гадов! Уверуют, и корчат из себя незнамо что. Типа - я знаю, а вы, дураки, ничего не знаете! А как до дела доходит... Непротивленцы, тоже мне. Да что вы знаете?! Что вы знаете-то?! Только голову людям морочите!
- Сволочь. Скотина одноногая... Мараться еще об тебя!
- Вот, вот. Что и требовалось доказать. - Душенька Сильвера ликовала, парила высоко над землей. Злоба, досада, обида, исходящие от Расима, наполняли ее энергией, как гелий - воздушный шарик, и тянули вверх, вверх...
- Уйди! - взвизгнул Расим. - Добром прошу, - уйди!!!
- Ай-яй-яй... - укоризненно покачал головой Сильвер, добивая Расима. - А еще - Бога он нашел. Мир, понимаешь, в душе обрел, покой... Какие слова, какой текст!!! А как до дела дошло... Тьфу!
С этими словами Сильвер покинул квартиру Расима. Свысока, презрительно глянув на её хозяина... И, тяжело опираясь на свою палку, медленно стал спускаться по лестнице.
Он ведь потому и Сильвер, что одноногий. Вместо левой ноги у него протез. В детстве еще, в результате несчастного случая, он потерял ногу, ну, а приятели, не со зла, конечно, а по детскому недомыслию, прозвали его Сильвером, как того главаря пиратов у Стивенсона.
***
