Фарит Гареев


                                       "Одна, за закрытой дверью"


                                       "Долгая память хуже, чем сифилис..."
                                       Б. Гребенщиков. "Электрический пес"        

                                               1

       В среду вечером собрались у Бычковых. Приглашенных было немного, всего восемь человек. Кроме хозяев, Риты и Романа Бычковых, за праздничным столом сидели еще три супружеские пары: Суркины, Хохлачевы, и еще Замалеевы. Суркины и Замалеевы пришли со своими детьми, - Витюшкой и Альфией, соответственно. Альфиюшка вместе с Витюшкой и Артемкой, отпрыском Бычковых, играли в детской комнате. У Хохлачевых же пополнение только ожидалось: Александра, жена Хохлачева, была уже на седьмом месяце беременности.
       Компания эта была дружная, все праздники, почитай, они всегда проводили в своем небольшом тесном кругу, посторонних в него не допуская. Но костяком ее были, все-таки, мужчины. Всем им было немногим за тридцать, все они знали друг друга не первый год, с юношеского возраста. В школьные еще годы (хотя учились все они порознь), мужчины каким-то образом перезнакомились, и крепко сдружились затем. И дружба эта, несмотря ни на что, продолжалась до сих пор. Случались, конечно, периоды взаимного охлаждения, бывали и мелкие ссоры, не без того, но существенным образом ничто на их дружбу повлиять не могло. В дальнейшем, когда друзья обзавелись семьями, - а женились они все очень рано, - между собою сдружились и их супруги.
       Кроме вышеперечисленных на вечеринку приглашен был еще и Володька Игонин, непоколебимый холостяк, как его называли друзья; он единственный из всей компании к своим тридцати так и не обзавелся семьей. И, судя по всему, даже и не думал об этом. В последнее время Игонин как-то отдалился ото всех, случалось, пропадал месяцами. А если и заходил к кому-нибудь из своих старых друзей в гости, то чаще всего ненадолго, да и то лишь по делу.
       И только единственный человек в компании был новичком. Это была некая Лена, новая подруга Риты Бычковой. Игонина, дабы не нарушать общей супружеской гармонии, усадили рядом с Леной, со строгим наказом ухаживать за девушкой. Игонин, впрочем, возложенной на него обязанности не оправдал. За Леной, как ему было велено, он почти не ухаживал, общался, причем, демонстративно, большей частью с Хохлачевым, который вместе с женой Александрой сидел рядом, на диване. А спустя часик после начала вечеринки как-то сама собой произошла своего рода рокировка: Бычков, который поначалу, как и полагалось, вместе с супругой восседал во главе стола, подсел к Игонину, тогда как Лена, наоборот, пересела к Рите. Но внимания на это никто не обратил.
       Поводом для вечеринки послужила очередная, то ли восьмая, то ли девятая годовщина свадьбы хозяев, что удивления у приглашенных, в общем-то, не вызвало, поскольку оную дату Бычковы отмечали каждый год, правда, без того уже размаха, что сопутствовал этому событию прежде. Удивительным всей компании показалось время, выбранное для проведения вечеринки. А оно, это время, по общему мнению, было выбрано весьма и весьма неудачно. Вполне ведь можно было сместить дату проведения вечеринки на пятницу или, еще лучше, на субботу, что бы, совершенно не беспокоясь о завтрашнем рабочем дне, засидеться допоздна, повеселиться вдоволь, поговорить... Ну и, выпить, само собой. Подобный перенос даты напрашивался сам собой. Так, в общем-то, все и поступали в подобных случаях, когда отмечаемое событие не совпадало с выходным днем. В самом деле, - кому какая разница, что дата свадьбы и дата годовщины ее не совпадают? Зато - удобно. Но Бычковы почему-то рассудили иначе.
       Скорее всего, именно поэтому вечеринка не задалась с самого начала. И вроде бы выпито было немало, и стол праздничный оказии вполне соответствовал, и сам Бычков, говорун отменный, поначалу веселил гостей как мог и сверх того, но... Все как-то невесело происходило. Даже детишки, обычно оживленные в такие дни, выглядели какими-то невеселыми, точно общая, тягостная, атмосфера подействовала и на них. Сама мысль о завтрашнем рабочем дне, казалось, давила на всех, как незримый, но вполне ощутимый пресс. Только-только, казалось, зачиналось за столом что-то похожее на характерное для этой кампании веселье, только-только все, охваченные всеобщим обманчивым воодушевлением, начинали говорить, перебивая друг друга, как разом все это ломалось и исчезало, и все уже сидели квелые, переговариваясь, в основном, со своими соседями по столу, да и то негромко и неохотно.
       Все откровенно скучали, даже не скрывая этого. Как и того, впрочем, что с нетерпением ждут окончания этой непривычно тягостной, томительной вечеринки. Женщины, обычно говорливые, разговаривали вяло, с трудом подыскивая темы для своих бесед. Мужчины тоже говорили мало, часто выходили на балкон, покурить, но и там они в основном молчали, только перекидывались редкими фразами. Весь вечер из колонок музыкального центра звучала негромкая инструментальная музыка, медленная, печальная, словно нарочно под стать общему настроению подобранная. Вечеринка, неудачная по общему, только словесно не озвученному мнению, тихо-мирно катилась к своему завершению. Изредка кто-нибудь из сидящих за столом, почти не таясь, взглядывал на большие настенные часы, и едва слышно вздыхал. Потом предлагал выпить, очевидно, в тайной надежде, что спиртное подымет настроение. Но этого, вопреки ожиданию, не происходило. Скучно было за столом. Непривычно скучно. Обычно все сборища, все вечеринки в этой компании проходили куда как веселее.
       А ведь умели в этой компании провести досуг с толком, умели! Все здесь просто обожали хорошую, ядреную, на грани пошлости, - но именно что на грани! - шутку. С чувством юмора что у мужчин, что у женщин все было в полном порядке... Но сегодня, - сегодня как-то не ладилось все. Шутки - подчас даже улыбки не вызывали.
       - Да, - сказал Бычков Игонину, исподтишка оглядывая гостей, - что-то невесело сегодня...
       - Ну, а что ты хотел, Ромка? - с невозмутимым видом ответил Игонин. Он немного подумал, поочередно поправил завернутые до локтей рукава черной вельветовой рубашки. Джинсы на нем тоже были черные. Он, вообще, всегда одевался во все черное. - Это же надо было додуматься, - в среду вечеринку устроить!
       - Подумаешь, - насупился Бычков, - а что здесь такого?
       - Да нет, ничего...
       - О чем это вы? - заинтересовался Хохлачев.
       Бычков с досадой оглядел своих друзей, но промолчал, и на некоторое время призадумался. Хохлачев, в свою очередь, но не с досадой, а подозрительно, оглядел Игонина с Бычковым, и отвернулся к Александре.
       - И этот тоже хорош, - сказал, наконец, Бычков, глядя на Суркина. Тот сидел вполоборота к телевизору. Звук телевизора был приглушен до минимума, на экране по зеленому полю бегали футболисты. - Болельщик чертов...
       - Кто? - спросил Игонин.
       - Да вон, - Бычков кивнул головой на Суркина, - Костик. Вот ведь человек! Если футбол показывают, так хоть трава ему не расти! Конец света объявят, и то ведь поинтересуется сначала, как "Спартак" его любимый сыграл...
       Игонин взглянул на Суркина, пожал плечами.
       - Хорошо, что хоть у них все наладилось, - шепнул Бычков на ухо Игонину немного погодя. - А то помнишь, как раньше было?
       - Ты про кого говоришь-то? - не понял Игонин.
       - Тише, - Бычков приложил палец к губам. - Я в том смысле, что ты только посмотри на Илью.
       - Посмотрел, - Игонин мельком взглянул на Хохлачева. - И что?
       - Ты что, не заметил, как он изменился в последнее время?
       - В последнее?
       - Ну, после того, как Сашка... - пояснил Бычков. - После того, как Сашка, понесла, что называется.
       Хохлачев с Александрой женаты были уже девятый год, но с ребенком у них как-то не получалось. Наверное, это и было причиной того, что в последнее время отношения между Александрой и мужем стали натянутыми, если не сказать большего. Хохлачев в последние два-три года стал попивать, скандалить. Дело, судя по всему, шло к разводу. Но все резко изменилось после того, как Александра забеременела. Предстоящее отцовство изменило отношение Хохлачева к жене. Он стал внимателен к Александре, почти не пил, с работы сразу же бежал домой. С жены только что пылинки не сдувал.
       - А-а, вон ты о чем, - равнодушно ответил Игонин.
       - Ну что, старик, - выпьем за них? - предложил Бычков.
       Игонин пожал плечами: мол, было бы предложено, а повод дело не столь важное.
       - Бездушный ты все-таки человек, Володька, - посетовал Бычков, наливая себе и Игонину. Тот снова ничего не ответил, снова пожал плечами.
       - Тебе самому-то не надоело еще одному? - как бы невзначай поинтересовался Бычков, поднимая рюмку. - Ты, вообще, жениться думаешь или нет?
       - Завидуешь? - ухмыльнулся Игонин.
       - Было бы чему...
       - Если завидуешь, - то так и скажи. И нечего финтить.
       - Нет, Володька, - сказал Бычков, - что бы ты ни говорил, а не дело это, одному быть. Правда...
       Бычков пристально взглянул на Игонина. Игонин взял свою рюмку, помолчал, глядя на нее. Потом чуть склонил голову и, прищурив глаза, глянул на приятеля. Для него, Игонина, вообще, характерна была такая пауза, которую он выдерживал перед тем как что-то сказать. Помолчит, помолчит, в глазах прыгают чертики, а затем - выстрелит. И чаще всего не в бровь, а в глаз, как заправский снайпер.
       - Ты, Ромка, за меня не беспокойся, - ответил, наконец, Игонин. - Знаешь, пока у меня есть я, - я не пропаду!
       - Ишь ты какой, - пробурчал Бычков. - Тоже мне, сам себе режиссер нашелся...
       - Бычков, а, Бычков, - сказала Рита, многозначительно глядя на супруга.
       - Ну, дождались! - Бычков торопливо стукнул свою рюмочку о рюмочку приятеля и выпил. - Ну что, Бычков? Что Бычков-то?!
       - Я тебя о чем просила?
       - Тьфу ты... Вот ведь... - Бычков не договорил, сдержался. - Что я - уже и выпить права не имею?
       - Я не о том.
       - Тьфу ты, - опять ругнулся Бычков и замолчал. Он тяжело задумался. Игонин посмотрел на него, на секунду тоже призадумался, усмехнулся, затем, предварительно стрельнув глазами на Риту, взял с блюда с фруктами большую виноградную гроздь и занялся ею.
       - Пойдем-ка на балкон, Володька. - Бычков хлопнул по плечу Игонина.
       - Зачем это? - Игонин задержал у самого рта руку с зажатой между указательным и большим пальцем виноградиной, и удивленно взглянул на друга.
       - Покурить.
       - Только что курили, - Игонин осторожно взял губами виноградину, желтоватую, прозрачную.
       - Это тебе кажется, - сказал Бычков.
       - Что - кажется?
       - Что курили недавно.
       - С чего ты взял?
       - Выпили много, вот и кажется.
       Игонин с удовольствием прожевал и проглотил виноградину, отщипнул другую.
       - А причем здесь, - спросил он, медленно проворачивая виноградину пальцами, - выпили много?
       - Ощущение времени сместилось вследствие выпитого, вот и кажется тебе, что курили недавно, - пояснил Бычков. - А то ты не знаешь, как алкоголь воздействует на реальность?
       Сразу Игонин ничего не ответил. Ловким движением он закинул виноградину в рот, и с хорошо видимым сожалением оглядел ощипанную с одного края виноградную гроздь.
       - Ты сам-то понял, что сказал? - подковырнул он приятеля.
       - Не вяжись к словам, ехидна, - грубовато ответил Бычков; для них, для Игонина и Бычкова, вообще, характерна была вот такая, нарочитая, грубоватость в разговоре между собой. - Ты прекрасно понял, что я хотел сказать.
       - Ну, и что же ты хотел сказать? - поинтересовался Игонин, продолжая рассматривать виноградную гроздь.
       Бычков вздохнул, покачал головой.
       - То есть я хотел сказать, что не ощущение времени сместилось, а восприятие его. И не сместилось, а деформировалось.
       - Эвона каку загадку заганул! - снова подковырнул приятеля Игонин. Он иронично взглянул на Бычкова, но тот на провокацию не поддался. Игонин помолчал, еще раз с сожалением оглядел виноградную гроздь, и спросил:
       - Это в том смысле, - с утра выпил, очнулся ночью?
       - Я не о том... То есть и об этом тоже...
       - Началось, - Рита насмешливо посмотрела на Игонина и Бычкова, и подтолкнула Лену локтем. - Обрати внимание, Лена! Сейчас эти два охламона начнут философствовать.
       - И начнем! - возвысил голос Бычков.
       - Ладно, - сказал Игонин, поднимаясь с дивана, - пошли покурим. Уговорил.
       - Погоди... Выпить надо.
       - Только что же выпили.
       - Что ты заладил, - раздраженно сказал Бычков, - только что, только что... Собираемся раз в сто лет, а он... Коллаборационист!
       - Ладно, ладно, - Игонин сел обратно. - Я, в принципе, не против.
       - Против не против... - проворчал Бычков и потянулся к бутылке.
       - Бычков! - крикнула Рита. - Ты чего это там затеял?!
       - Как-будто не видишь? - ответил Бычков, наливая Игонину и себе.
       - Вижу. Прекрасно вижу.
       - Эх! - встрял в перепалку супругов Замалеев. - Тоже мне - друзья называются! Что же вы, гады, без нас-то пьете?
       Бычков отмахнулся от Замалеева, и ответил супруге:
       - А чего же спрашиваешь тогда?
        Рита уже собралась выдать мужу по полной программе, но ситуацию разрядил Замалеев.
       - Если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к ней, - сказал он и потянулся к бутылке. - Нечего, как говорится, ждать милостей от природы. То бишь от хозяев. Надо самим все брать... А то дождешься от этих тихушников! - Он указал пальцем на Игонина с Бычковым.
       Все зашумели, стали разливать водку и вино по рюмкам и фужерам.
       - Сама же, зараза, - шепотом пожаловался Игонину Бычков, - всю эту катавасию затеяла... Так еще и выпить не дает!
       - Какую еще катавасию? - спросил Игонин.
       - Ладно, проехали... - сказал Бычков. - Вернее, - поехали.
       Не дожидаясь остальных, они стукнули рюмочки, выпили, закусили и поднялись из-за стола, что бы, как и договорились ранее, выйти на балкон. Замалеев отметил это и, намеренно придав голосу сильный татарский акцент, сказал:
       - Вот вить сволощчи...
       - Куда? - остановила Игонина с Бычковым Рита, когда они подошли к балконной двери.
       - Как это куда? - ответил Бычков. - Курить, конечно.
       - Не здесь, - приказал Рита. - Брысь на кухню.
       В трехкомнатной квартире Бычковых было два балкона. На один можно было попасть из зала, на второй - из кухни. Вот на этот, второй балкон, и приказала им выйти Рита.
       - А то надымят здесь, - обращаясь ко всем, сказала Рита.
       - Всю дорогу на этом балконе курили, и ничего, - проворчал Бычков. - А теперь вдруг - надымите... Где логика, интересно?
       Рита промолчала. Она только многозначительно посмотрела на мужа. И все.
       - Эх! - сказал Игонин, обращаясь к Бычкову, но так, что бы слышали все. - Дивлюсь я на тебя, Петрович, - с одной женщиной, а справиться не можешь!
       - Чего, чего?! - приподняла брови Рита. - Ты, Володя, пожалуйста, выбирай выражения.
       - А я что? Я - ничего... - Игонин помолчал и добавил: - Это же цитата, Ритка!
       - Какая еще такая цитата? Ты мне зубы не заговаривай!
       - Булгаков, - сказал Игонин. - Который Михаил Афанасьевич. Который "Мастер и Маргарита".
       - Знаем, знаем, - решил проявить собственную эрудицию Бычков, - читали. После чего Петрович схватил нож и бросился на жену...
       - Мы с трудом скрутили и уложили спать Петровича, - перехватил инициативу Игонин. - Ну, ничего ж, я ее завтра зарежу, - с такими словами уснул Петрович...
       Все, даже женщины, засмеялись.
       - Ты только погляди на него, - Рита снова подтолкнула локоточком Лену. - Вечно этот Игонин отговорку найдет. И мой туда же. Ну, ничего, Бычков, я с тобой еще поговорю... Потом. Клоуны.
       Лена исподлобья взглянула на Игонина, неуверенно улыбнулась. Она была немного младше всех остальных женщин в этой компании. Ненамного, но младше. Но эта небольшая разница в возрасте, как ни странно, сказывалась. От остальных женщин в этой компании Лену выгодно отличала хорошо ухоженная фигура, которую подчеркивало очень узкое, с коротким подолом ярко-красное платье. Не сказать, что бы Лена была очень красива, но тщательно продуманная косметика скрывала все недостатки и, наоборот, подчеркивала все достоинства черт ее лица. Видно было, что за внешностью своей Лена следит. Чего нельзя было сказать об остальных женщинах. Они к своим тридцати уже успели сильно располнеть. Да и косметика на их лицах была положена наспех, абы как. Разве что Рита Бычкова, маленькая женщина, умница и, как все умные люди, большая злюка, еще следила за собой.
       - А чего? - чуть склонив голову набок, спросил Игонин. - Ежель кто не понимает шутейного разговора, то я-то здесь причем?!
       - Все, Игонин, - замахала руками Рита, - исчезни с глаз моих. Оба.
       - Есть, командир! - Игонин приложил руку к голове и подтолкнул Бычкова в сторону кухни. - Пошли, Ромка!
       - К пустой голове руку не прикладывают, - сообщил Суркин, поднимаясь со стула. - Вы в армии, младший рядовой Игонин, или как?
       - А ты куда собрался? - Ирина, жена Суркина, дернула супруга за рукав рубашки.
       - Покурить с мужиками, куда же еще?
       Ирина переглянулась с Ритой.
       - Сидеть, - коротко приказала Ирина и снова дернула мужа за рубашку. Суркин удивленно взглянул на нее. - Смотри свой футбол.
       - Чего ты, Ирка?
       - Сидеть, - повторила Ирина и так сильно потянула Суркина за рубашку, что тот был вынужден сесть обратно. Он удивленно выпятил нижнюю губу, но ничего не сказал. Игонин с Бычковым тем временем стали протискиваться к выходу в прихожую и дальше, в кухню. Бычков чуть приотстал от Игонина и, проходя мимо жены, наклонился и прошептал:
       - А еще женщина... Могла бы что и похитрей придумать.
       - Брысь отседова, - посоветовала Рита и подтолкнула мужа в спину. - Иди, иди. Будет он еще критику здесь наводить...
       Игонин чуть приостановился и оглянулся. Кривая ухмылка появилась на его лице, он скользнул взглядом по лицу Лены, затем быстро повернулся и вышел в прихожую. Следом за ним вышел Бычков.
       Выйдя в кухню, Игонин прошел было к двери балкона и взялся за ручку, но Бычков остановил его.
       - Еще по одной? - деловито осведомился он, открывая дверцу холодильника и доставая оттуда нераскрытую бутылку водки. Игонин оглянулся, подумал, согласно кивнул головой. Выпили из чайных чашек, закусили поочередно соленным огурцом.
       - Что, - неожиданно желчно спросил Игонин, проглотив огурец, - разговор тяжелый предстоит? Типа - чисто конкретный?
       - Причем здесь - разговор? - ответил Бычков. - Может, мне просто выпить хочется?
       - Рассказывай...
       - А чего рассказывать? Вот когда вы все разбежитесь, думаешь, Ритка мне хоть капелюшечку нальет?
       Игонин промолчал, криво усмехнулся. Бычков тоже промолчал, и тоже криво усмехнулся, непонятно чему.
       - Пошли на балкон? - Игонин, не дожидаясь согласия, двинулся к балкону.
       - Пошли, - Бычков, прихватив с собой бутылку, чашки, надкушенный огурец на блюдечке, пошел следом за Игониным.
       Выйдя на балкон, первым делом закурили.
       - Чего куришь? - поинтересовался Бычков.
       Игонин молча достал из кармана и протянул приятелю пачку сигарет.
       - Счастливчик, - завистливо вздохнул Бычков. - Жил бы я один, тоже "Бонд" курил бы.
       - Бы... - засмеялся Игонин, забирая пачку обратно.
       - Куда?! - с деланным возмущением в голосе воскликнул Бычков; он достал из пачки две сигареты, одну сунул за ухо, вторую, предварительно затушив свою, закурил. После этого немного посмеялись и замолчали. Неловкая эта пауза длилась и длилась, но никто разговора не начинал. Бычков медленно курил, чем-то крепко озабоченный, Игонин посматривал на него искоса и, тут же отводя взгляд, неизвестно чему улыбался.
       - Ну, чего ты все улыбаешься?! - взорвался вдруг Бычков. - Чего улыбаешься-то?!
       - А что - разве улыбаться запрещено? - уже не скрывая ироничной улыбки, поинтересовался Игонин. - Чего ты, Ромка, заводишься? Если есть какое дело, - так и говори, не молчи.
       - Чего, чего... - с немалой досадой в голосе проворчал Бычков. - Ладно, проехали.
       Игонин молча пожал плечами.
       - А вечерок-то сегодня ничего выдался, - уже спокойным, чуть задумчивым тоном сказал Бычков, выпуская две плотные струи дыма через ноздри. - Самое-то вечерок.
       Вечер, весенний, теплый, безветренный, действительно, был на загляденье. Был месяц май, последние его числа, листья на деревьях еще были нежно-зеленого цвета. Солнце уже садилось за крыши домов, и воздух в этот вечерний час был желтый. С пятого этажа, где расположена была квартира Бычковых, открывался вид на двор, где на детской площадке возилась детвора. Неумолчный детский гомон придавали вечеру особенное очарование.
       - Вечер как вечер, - пожал плечами Игонин, - ничего особенного.
       - Не скажи, Володька! - с чрезмерно наигранным энтузиазмом воскликнул Бычков. - В такой вечерок прогуляться, да еще с подругой под ручку, - милое дело! Как ты на это смотришь? - Бычков подтолкнул друга локтем.
       - А никак не смотрю, - Игонин затушил окурок в пепельнице. - Ты докурил?
       - Докурить-то я докурил, - Бычков в свою очередь затушил окурок в пепельнице и тут же достал из-за уха вторую сигарету. - Но накуриться - еще не накурился. Еще по одной?
       - Это ты в смысле рюмочки? Или?
       - М-м?! - промычал Бычков, прикуривая. - А что? Предложение интересное...
       Бычков моментально плеснул по чашкам, протянул одну Игонину, другую взял сам. Друзья выпили, закусили все тем же огурцом. Игонин взглянул на Бычкова, вздохнул и тоже закурил.
       - Нет, Вовка, - сказал Бычков, - ты не прав. В такой вот вечерок...
       - Ладно, Ромка, - перебил друга Игонин, - не тяни кота за хвост. Чего вы с Риткой еще затеяли?
       - Кто затеял? Никто ничего не затевал, - воспротивился было Бычков, но получилось у него это как-то неубедительно. Должно быть, Бычков и сам это почувствовал.
       - Что, гад, - с обидой в голосе спросил он, - расшифровал?
       - Да я, Ромка, вроде бы не первый год тебя знаю... Ритку, кстати, тоже.
       - Не первый... - пробурчал Бычков. - А мне, думаешь, оно нужно? Ритка, зараза, привязалась, вот и... Всю плешь, понимаешь, проела. Контра недорезанная!..
       - Понятно.
       - Тебе-то понятно, - Бычков махнул рукой, затем воровато оглянулся назад, проверяя, нет ли там кого. - Еще по одной?
       - Что, - усмехнулся Игонин, - началось?
       - Хоть ты, Вовка, не приставай! - отмахнулся от него Бычков, разливая водку по чашкам. - Игонин есть змей злоехидный... злокозненный... Зараза, одним словом... Держи, змей!
       - О нем же, понимаешь, заботятся, - парировал Игонин, принимая протянутую чашку, - а он еще обзывается, неблагодарный.
       - Каким это образом?
       - Если Ритка все это увидит...
       - Подумаешь... Однова живем! - Бычков помолчал, потом со злостью добавил: - Сама виновата! Я, что ли, всю эту катавасию затеял? Я, может, потому и пью, что мне все это неприятно.
       - Рассказывай сказки, - подначил друга Игонин. - Когда это ты от этого дела отказывался?
       - Э-э-э... - с кавказским акцентом протянул Бычков, вытянув руки к небу, - Все, - выпили, закусили.
       Опять выпили, закусили огурцом. Вернее, - его остатками. Бычков продышался и незамедлительно приступил к делу.
       - В чем дело, ты, Володька, уже понял. Поэтому объяснять ничего не буду. Но к девушке присмотрись.
       - И?
       - Что - и? Я тебе плохого не присоветую, ты меня знаешь. А Ленка - девушка весьма и весьма... Ну? - Бычков уставился на друга, ожидая ответа.
       - Вам что, делать больше нечего? - Игонин закурил, помолчал. - Я понимаю, Ритка, - судьбу подруги устраивает. Сводничество, вообще, у женщин в крови... Ну, а тебе-то зачем все это нужно?
       - Причем здесь - судьбу подруги устраивает? - заступился за супругу Бычков. - Ритка, сам знаешь, как к тебе относится. Она давно уже тебе кандидатуру подходящую присматривала, если хочешь знать. Чтобы не абы какая попалась. О тебе же, елки-палки, заботятся!
       - Заботливые вы мои, - поблагодарил Бычковых Игонин и картинно раскланялся. - Спасибо вам преогромное! А то я сам о себе не смогу позаботиться?
        - Ну, блин...
       - Я не блин, - мгновенно отреагировал Игонин.
       - Тьфу ты... - ругнулся Бычков. - Бросай, Володька, не вяжись к словам. Ты послушай меня. Тебе уже тридцать. Так или не так?
       - Ну, допустим.
       - Не допустим, а так оно и есть, - продолжал гнуть свое Бычков. - Ты что же это, всю жизнь один собираешься прожить?
       - Тебе-то какое дело? - неожиданно зло спросил Игонин.
       - Да ты не злись, Володька. Не злись, говорю, - мягко, стараясь успокоить друга, сказал Бычков. - Я же тебе дело говорю. Ну, не вышло у тебя когда-то, и что теперь? С кем не бывает? У меня, сам знаешь, тоже когда-то было... И что же теперь, я всю жизнь по ней должен страдать? Так, что ли, по-твоему?
       Игонин дернул желваками, в частую добил сигарету, и тут же, прямо от окурка прикурил новую сигарету. Окурок со сплющенным передними зубами фильтром он бросил с балкона вниз, а не положил в пепельницу, как предыдущий окурок. Похоже было, что он всерьез обозлился.
       - Знаешь, что, Ромка?! Это мое личное дело, как мне жить! - заявил он, сделав несколько глубоких затяжек. - Это моя жизнь, не вмешивайтесь.
       Бычков вздохнул, помолчал. Потом снова приступил к делу. Он даже сделал такое движение руками, как будто рукава закатал.
       - Да не злись ты, Володька. Ты лучше выслушай меня. Просто выслушай - и все, - он взглянул на Игонина. Тот - молчал, смотрел куда-то вниз. - Как-будто не знаешь, что я и сам целых два года ходил, как неживой. После того, как... Ну, ты все знаешь. Чего я буду рассказывать?! Еле очухался... Благо - Ритка подвернулась. Если бы не она...
       - Вот именно, - съязвил Игонин, - подвернулась.
       - Да брось ты к словам цепляться! Чего ты?! - возмутился Бычков, но тут же взял себя в руки. - Я тебе на своем опыте могу сказать. От этого только одно средство есть.
       - От чего этого? - Игонин неожиданно холодно посмотрел в глаза Бычкову. Тот на мгновение смутился, но тут же взял себя в руки.
       - От того! - сказал он
       - От чего?
       - Да от того самого!
       - И какое же это средство? - нехорошим голосом спросил Игонин, отворачиваясь от приятеля. Он наклонил голову и стал разглядывать что-то внизу.
       - Такое.
       - Какое?
       - Такое. Подобное подобным лечат, - зло ответил Бычков, отворачиваясь от Игонина.
       Помолчали.
       - А девчонка-то стоящая! - прервал молчание Бычков. - Я же ее давно знаю. То есть не то чтобы давно, но изучить успел хорошо. Умница. Не красавица, конечно, но симпатичная. Фигурка, что надо, ты не заметил?
       - Как-то так, - лениво выговорил Игонин, сплевывая вниз с балкона. - Не присматривался.
       - А ты присмотрись. И не злись ты, Володька! Вообще, не в этом дело. Понимаешь, - хорошая девчонка. Характер у нее хороший. Архитектурный институт окончила. Работа у нее весьма и весьма приличная. Опять же зарплата. Не всякий мужик столько зарабатывает. - Бычков замолчал и глянул на Игонина, проверяя, каким образом тот отрегировал на его слова. Игонин по-прежнему смотрел вниз.
       - Да за ней, - продолжил Бычков, - если так хочешь знать, столько народу ухлестывало!
       - А теперь что? - Игонин неприятно ухмыльнулся. - В тираж вышла?
       - Почему? И до сих пор двое ухлестывают... Вот мне Ритка рассказывала... - Игонин сделал такое движение рукой, точно хотел оборвать Бычкова, но тот предупредил его движение, зачастил: - Ты только не перебивай, Володька! Ты хоть выслушай!
       Игонин нехотя, но все ж таки кивнул головой, соглашаясь.
       - Ритка мне рассказывала, что за ней раньше один ухаживал. Крутой. "Жигуленок"- восьмерочка. Квартира двухкомнатная. В общем, весь при делах, весь упакован. Тоже, кстати, Володькой звали.
       - И?
       - Он ей не понравился. Ты лучше дальше слушай. Сейчас за ней еще один ухаживает. Тоже весь при делах. Иномарка. Квартира трехкомнатная. Дом строит... Фирмешка своя.
       - Так чего ей еще надо?
       - Да не любит она его! То есть, он даже не нравится ей!.. - Бычков помолчал. - Что интересно, - его тоже Володькой зовут. Помешалась она, что ли, на этом имени...
       Игонин повернулся к Бычкову; снова прыгал чертики в его прищуренных глазах. Но пока он молчал. Пока еще. Бычков, заметив это, напрягся и сказал:
       - Ну, ну? Давай, говори... Говори! Я же вижу.
       - Так ты скажи ей, - посоветовал Игонин, едва сдерживая смех, - что у этого Володьки, - ни квартиры, ни машины!.. И с деньгами тоже полный кавардак.
       Только произнеся это, Игонин рассмеялся. Несколько секунд Бычков смотрел на него, не понимая, потом засмеялся тоже.
       - Подловил, подловил, нечего сказать... - проговорил он, смеясь и покачивая головой. - Один - ноль, в твою пользу, змей.
       Смеялись они долго, похохатывали. Бычков несколько смущенно смеялся, Игонин - добродушно посматривая на друга. Наконец, смех понемногу стих.
       - Ну. так что мы решили? - спросил Бычков.
       - Вот ведь привязался, - ответил Игонин. - Ну, на, на, яблочко! Держи! Только от меня отстань!
       Хотя никакого яблочка в протянутой руке Игонина не было, Бычков, услыхав фразу, произнесенную Игониным, засмеялся. Очевидно, это была одна из тех шуток, какие существуют между давними и очень хорошими знакомыми и какие постороннему человеку ничего не говорят.
       - Ну, хорошо, хорошо... - сказал Бычков, посмеиваясь. - Но попробовать-то...
       Предложение, начатое Бычковым, было оборвано слабеньким, но требовательным стуком в стекло балконной двери. Друзья разом обернулись и увидели за стеклом лукавую мордашку Артемки, шестилетнего сынишки Бычкова. Артемка приложился лицом к стеклу и стал похож на поросенка с этими своими расплющенными о стекло носиком и ртом.
       - Тебе чего, поросенок? - поинтересовался Бычков, не открывая балконной двери.
       - Я к вам хочу, на балкон, - сообщил Артемка.
       - Брысь отседова, постреленок, - посоветовал Бычков сынишке. - А то возьму и всыплю ременем!
       - Ну, папа, - заканючил Артемка, - ну! Я тоже хочу на балкон! Ну, папа...
       - Много хочешь - мало получишь. Брысь, кому сказано.
       Артемка насупился, оторвался от стекла, стрельнул глазенками на подоконник за стеклом, где стояла бутылка водки. Выражение на его лице стало другим, каверзным.
       - А если не пустишь, я все маме скажу, - сказал он.
       - Чего это ты скажешь? - Бычков притворно нахмурился.
       - А что вы водку здесь пьете, - скороговоркой сообщил сообразительный отпрыск Бычковых.
       - Нет, Вовка, ты только взгляни на этого шантажиста малолетнего! - возмутился Бычков. - От горшка два вершка, а уже... того... Соображает! Ну, блин! Иде мой ремень?!
       Бычков потянулся к брючному ремню с намерением снять его и всыпать Артемке по первое число. Делал он это, впрочем, медленно, все поглядывая на своего сынишку исподлобья, точно ожидая, что тот не выдержит и сыпанет прочь. Артемка, в свою очередь, наблюдал за действиями отца с терпеливой и хитрой одновременно улыбкой, тоже, очевидно, ожидая, когда наступит то мгновение, когда по правилам раз и навсегда заведенной игры надо будет сорваться с места, и бежать, бежать... Игонин смотрел на эту, привычную, игру отца и сына как-то грустновато и отстранено улыбаясь.
       - Расскажу, расскажу, - Артемка скорчил рожицу, показал язык. - Будешь знать, как меня на балкон не пускать!
       - Ах ты ж, Павлик Морозов эдакий! - Бычков оставил брючный ремень в покое, и взялся рукой за ручку балконной двери. Сразу он ее, правда, не открыл, дождался, когда Артемка сообразит и отпрыгнет от двери подальше. Когда это произошло, Бычков распахнул дверь и рванулся в кухню. Артемка только этого и ждал.
       - Бе-бе-бе! - громко хохоча, он показал напоследок язык, и исчез в коридоре.
       - Вот ведь партизан малолетний, - пожаловался на сына Бычков. - Вечно шпионит за мной.
       Игонин только улыбнулся грустно и, ничего не ответив, достал сигарету, закурил.
       - Так, Володька, - деловито сказал Бычков, - надо следы преступления заметать! А то ведь попадет от моей благоверной... Но сначала - выпьем!
       Бычков начал действовать, разливая водку по чашкам. Проделав это, он протянул, было, одну чашку Игонину, но внезапно остановил движение и сказал:
       - Слушай, Вовка, смех смехом, но ты хоть поухаживай за ней. До дома проводи... Что, - убудет от тебя?
       - Уф! - выдохнул Игонин. - Ну, люди-человеки!
       - Да ты погоди, Володька! - взмолился Бычков, с опаской поглядывая в сторону кухни. - А я Ритке скажу, что тебя под это самое дело уговаривал. Что, мол, ни в какую ты без этого. Вот и пришлось, мол, выпить... А, Володька?
       Игонин желчно улыбнулся, но ничего не ответил. Бычков тем временем заметил, что в кухню вышла Рита. С решительным и злым выражением лица она направилась к балконной двери.
       - Ну, Володька?! - панически выкрикнул Бычков, искоса наблюдая за супругой.
       Игонин твердо и прямо взглянул в глаза Бычкову с жестким и очень неприятным выражением, но тут же взгляд его смягчился.
       - О шкуре своей печешься, гад? - сказал он, криво усмехаясь. - Эх, вы...
       - Ну, договорились? - не дожидаясь ответа, Бычков всунул чашку в руку Игонину и, схватив свою, хватанул водки.
       - И чем это мы здесь занимаемся? - дверь балкона отворилась, Рита перешагнула порожек и остановилась, сердито разглядывая друзей.
       - А то ты не видишь? - выдыхая и тряся головой, спросил Бычков.
       - Бычков! - сказала Рита. - Я тебя убью!
       - Это сколько угодно... - с довольным видом заявил Бычков. - Только сначала дай закусить. Не видишь - в каких условиях пить приходиться по твоей милости? Вот дашь закусить, а потом уж убивай сколько тебе влезет. Я потом на все согласный буду!
       Рита поджала губы, посмотрела на Игонина.
       - От кого, от кого, а от тебя, Володя, я такого не ожидала.
        Игонин пожал плечами и отвернулся. За его спиной Бычков заулыбался и, сложив из большого и указательного пальцев кольцо, кивнул головой на Игонина, сигнализируя Рите о том, что дело, ради которого она, в сущности, затеяла эту вечеринку, считай, на мази. Рита губами спросила что-то, только мужу понятное, тот развел руки, выпятил губы, - мол, все нормально, можешь не сомневаться.
       - Ну, что с вами, паразитами, сделаешь? - решительный настрой Риты после безмолвного диалога с мужем вмиг изменился. - Сейчас, принесу вам закуски. А то пьете здесь, как бомжи какие-то... Это же надо, - из чашек пьют!
       - А чего? - решил отшутиться Бычков. - Раньше на Руси водку белым чаем называли...
       В ответ Рита только хмыкнула презрительно, зашла в кухню, открыла холодильник, поколдовала немного и вынесла тарелку с закуской. Еще раз внимательно поглядев на Игонина, который по-прежнему стоял спиной к Бычковым, она безмолвно удалилась. Бычков незамедлительно схватил с тарелки кусок колбасы и целиком закинул в рот.
       - Нет, ты видал, Володька?! - спросил Бычков, деловито прожевывая колбасу.
       - Что? - не оборачиваясь, спросил Игонин.
       - Что-что... - пожаловался Бычков. - Если ей надо, - то, пожалуйста, Бычков, пей, хоть до потери пульса... А если... - Бычков оборвал начатую фразу и осторожно тронул друга за плечо. - Володька, ты чего?
       - Я? - Игонин обернулся, наконец, к Бычкову. - Ничего...
       Бычков несколько времени рассматривал спокойное, слишком спокойное лицо друга, потом сказал:
       - А я уж думал, ты обиделся...
       - С чего ты взял? - спокойно спросил Игонин, какими-то мертвыми глазами глядя на Бычкова.
       - Так, значит, все нормально? - спросил Бычков, отводя взгляд в сторону.
       - А то?
       Бычков подумал, потом набулькал из бутылки в чашки.
       - Да понимаю я все, Володька... - сказал он, протягивая одну кружку Игонину. - Только... - он махнул рукой.
       - Только не выйдет у вас ничего, - закончил за него Игонин. Он взял чашку, исподлобья глянул на Бычкова и выпил. Бычков последовал его примеру. Выпив, он взял колбасу, пожевал и спросил:
       - А с чего ты взял, что ничего не выйдет? Может, все с точностью до наоборот будет?
       Игонин только ухмыльнулся.
       - Запомни, Володька, - авторитетно заявил Бычков, - это не мы женщин выбираем, а они нас... Как это ни банально. И вообще, Володька, зря ты так. Ленка - хорошая девчонка.
       - Все они хороши, когда зубами к стенке.
       - Второй сорт шуточка, - Бычков скорчил презрительную мину на лице. - Даже не ожидал от тебя.
       - А я и не претендую.
       Помолчали. Бычков закурил.
       - Слушай, Володька, я все-таки не понимаю. Чего ты противишься?
       - Давай-ка, Ромка, закончим на этом, - оборвал его Игонин. Он снял с подоконника бутылку, качнул, проверяя; водки оставалось как раз на две дозы. Игонин разлил водку, взял свою чашку.
       - Ну что, Ромка? За успех, - Игонин выдержал паузу, ухмыльнулся, - вашего безнадежного дела?
       - Володька, а может, не стоит? - с сомнением в голосе спросил Бычков.
       - Чего, - Игонин насмешливо глядел на друга, - не стоит?
       - Я в том смысле, что эта уже лишняя будет.
       - Кто бы говорил, - хмыкнул Игонин и сам взял с подоконника, и протянул Бычкову вторую чашку.
       - Нет, Вовка, я правду говорю. Я уже, например, того... Еще грамм двести с такой скоростью, и вечер для меня окончен. - Бычков помолчал, осторожно взял чашку из руки Игонина и, без всякой связи, добавил: - А тебе, Володька, в форме надо быть.
       - О себе я сам позабочусь, - грубовато ответил Игонин и салютнул чашкой. - Поехали!
       Игонин выпил. Бычков глянул на него, махнул рукой, и тоже выпил. Они наскоро закусили, Бычков взялся за дверную ручку.
       - Пошли, - сказал он.
       - Подожди, Ромка, - остановил друга Игонин. Бычков вопросительно посмотрел на Игонина. Тот помолчал и закурил. Лицо у него было недовольное.
       - Вот скажи мне, Ромка... И как же ты себе все это представляешь? - спросил он.
       - Что - все?
       - Да вот это вот все, - Игонин помолчал. - Ты сам посуди, - весь вечер не подходил, сидел в стороне. И вдруг - всплеск неожиданного внимания... Ничем не объяснимого.
       - Почему это, ничем необъяснимого? - удивился Бычков. - Очень даже объяснимого. С нею-то все согласовано. И женщины все в курсе дела.
       - Согласовано, - передразнил Бычкова Игонин. - Ишь, заговорщики какие. Согласованно...
       - Ой, да не вяжись ты к словам, Володька! - воскликнул Бычков. - Все нормально, все давно уже обговорено. Сейчас Ритка танцульки затеет. Сперва что-нибудь быстрое поставит. Постоим, потрясемся. Потом - что-нибудь медленное. Чтобы естественно выглядело...
       - Естественно... - не преминул подковырнуть приятеля Игонин. Бычков только отмахнулся от него, и продолжил:
       - Вот подойдешь, и пригласишь Ленку на танец. А дальше - по обстановке действуй. Что, - учить тебя надо? Пошли.
       Словно бы в подтверждение слов Бычкова, из квартиры зазвучала громкая, быстрая и ритмичная танцевальная музыка.
       - Слышишь?! - воскликнул Бычков и приоткрыл дверь балкона. - Пошли.
       - Подожди, Ромка!!! - панически воскликнул Игонин.
       - Ну, что еще?!..
       Игонин помолчал, затянулся несколько раз, отвернулся.
       - Если не знаешь, что сказать, так и говори, - посоветовал приятелю нетерпеливый Бычков. - И нечего кота за хвост тянуть. Пошли. Все-равно не отвертишься.
       - Подожди, - сказал Игонин. - Я одного не пойму, Ромка.
       - Ну?
       - Понятно, - Ритка... С нею, положим, все ясно. В каждой женщине сводница живет. С тобой тоже все ясно...
       - Чего это со мной ясно?! - поинтересовался Бычков.
       - Ну... - Игонин попытался перейти на обычный для него ироничный тон. но как-то жалко это у него вышло, неубедительно. - Не корысти ради, а только волею пославшей меня жены...
       - Вот гад! - возмутился Бычков.
       - Подожди. С вами все ясно... Ну, а этой Лене, ей-то что от меня нужно?! Такие люди за ней ухаживают...
       - Какие - такие?
       - Не чета мне... У которых квартиры, машины... - Игонин иронично взглянул на Бычкова. Вернее, - попытался. - И денег у которых куры не клюют. Никакого, понимаешь, сравнения со мной.
       - Тьфу ты! - ругнулся Бычков. - А я почем знаю? Я может, сам не понимаю, что она в тебе нашла. Вечно с похмелья, вечно без денег... Вечно... Вообще, что они в тебе находят?! Пошли!
       - Ладно, пошли, - обречено сказал Игонин и, бросив недокуренную сигарету с балкона, поплелся вслед за Бычковым.

                                               2

       В зальной комнате уже танцевали. Верхний свет был погашен, комнату освещала неярким, молочным, светом бра на дальней стене. Одна половинка складного стола Бычковых была убрана, выпивка и съестное сложены на второй половинке, а сам стол отодвинули вглубь комнаты, ближе к окну. На свободном от мебели пространстве посредине комнаты, под быструю и ритмичную танцевальную музыку (это было что-то из старой западной эстрады) танцевали гости Бычковых.
       Бычков с Игониным остановились в дверях и замерли, разглядывая танцующих.
       - Начались... Начались половецкие пляски! - негромко прокомментировал происходящее Игонин.
       - Чего ты? - обернулся к нему Бычков.
       - Да так, ничего, - ответил Игонин, презрительно рассматривая танцующих. Бычков еще раз взглянул на приятеля, внимательно осмотрел его, и отвернулся. Игонин посмотрел на затылок Бычкова, неприятно усмехнулся и снова стал рассматривать танцующих. С губ его не сходила очень неприятная, презрительно-ироничная улыбка.
       Со стороны танцующие выглядели несколько забавно. Что женщины, что мужчины были уже тяжеловаты, почти все уже успели к своим тридцати набрать лишний вес. Свободная рубашка Суркина не могла скрыть довольно приличных размеров животика, да и остальные в этом отношении мало чем уступали ему. ... На их фоне Игонин выглядел выигрышно. Худой, с юношеской фигурой, на свои тридцать он не выглядел.
       Рита и Лена танцевали рядом. Игонин высмотрел ярко-красное платье Лены, опустил на мгновение глаза, снова поднял. В кругу, среди взрослых, танцевали и дети. Артемка и Альфия, старательно копируя телодвижения взрослых, танцевали рядышком, тогда как Витюшка танцевал рядом с матерью; еще в самом начале вечеринки он поссорился с Артемкой из-за какой-то игрушки, и теперь держался от него в стороне. Из всех гостей не танцевала только Александра. Она сидела на диване с каким-то загадочным выражением лица, и время от времени чуть склоняла голову, точно прислушиваясь в эти мгновения к той, новой жизни, что жила в ней.
       - Бычков! Игонин! - закричала Рита. - Вы где ходите! А ну быстро в круг!
       Бычков, не ответив ничего супруге, подошел и встал на свободное место в кругу. Спустя несколько секунд к нему присоединился Игонин. Некоторое время он стоял неподвижно, быстро, исподлобья, рассматривая остальных, потом понемногу начал шевелить руками и ногами, неумело, угловато. Было заметно, что танцевать он не умеет. Пританцовывая, он время от времени поглядывал на Лену, стараясь, впрочем, делать это незаметно.
       Лена, настоящая, как ясно понимал теперь Игонин, причина этой вечеринки, в отличии от него танцевать умела. Вроде бы ничего особенного она не делала, телодвижения ее почти ничем не отличались от тех, которыми сопровождали музыку все остальные, но в тоже время проделывала она все это изящно, пластично, с той естественностью, которая только природой дается.
       - Бычков! - закричал Хохлачев. - А ну, покажи класс!
       - Чего еще? - откликнулся Бычков.
       - Как чего?! Брейк-дэнс, конечно!
       - Никаких брейк-денсов! - попыталась воспротивиться Рита, но ее никто не услышал. Упоминание об этом танце, ныне полузабытом, - а был он очень моден лет десять-пятнадцать назад, в те дни, когда все в этой компании, что собралась в квартире Бычковых, были молоды, - вызвало одобрительные крики. Не только потому, что с танцем этим у всех были связаны не самые плохие воспоминания, но и потому еще, что Бычков весьма умело танцевал его.
       - Давай, давай, Бычков! - закричали со всех сторон. - Покажи класс!
       Рита смолчала и с недовольным выражением лица оглядела своих гостей. Потом она озабоченно взглянула на настенные часы. Был уже десятый час.
       - Отвяжитесь, черти! Ну, чего привязались к старому, больному человеку? - Бычков даже притворно скрючился и схватился рукой за поясницу, наглядно демонстрируя всем, какой он больной и старый.
       - Это кто больной?! - прокричал Суркин. - Это ты больной? Да на тебе пахать можно! Ромка, нечего кокетничать!
       - Эх! Вспомнить, что ли, молодость? - махнул рукой Бычков, распрямляясь. - Ритка, поставь там что-нибудь подходящее.
       Рита отошла в сторону, к столику, на котором стояли музыкальный центр и несколько коробок с магнитофонными кассетами и компакт-дисками. Она покопалась в коробках, нашла и поставила кассету с записью именно такой музыки, какая нужна была для исполнения брейк-дэнса. Раздались первые аккорды электронной, вязкой, ритмичной музыки.
       Бычков медленно, нарочито медленно, вышел в середину круга, улыбаясь, оглядел всех, и замер, чуть покачивая головой в такт музыке. Затем, быстрым движением он развел в стороны руки, опять замер, и... Внезапный, точно из воздуха пришедший импульс уколол его правую кисть и, быстро проскочив по руке и плечевому поясу к левой руке, вернулся обратно и исчез в воздухе. Бычков, глядя строго перед собой, хитро улыбнулся, и через секунду этот импульс вернулся обратно, снова переломал его руки и плечевой пояс, но на этот раз он не исчез, а пошел кататься туда-сюда по рукам и плечам Бычкова. Все это продолжалось несколько секунд. Танцующие в кругу меж тем маятникообразно двигались из стороны в сторону, ритмично притоптывали ногами и похлопывали в ладоши. Но вот - импульс, пойманный Бычковым в воздухе, тронул его шею и голову; роботообразным движением Бычков несколько раз повернул голову, затем импульс скатился вниз, ломая уже все тело и ноги. Все возбужденно заорали, зааплодировали, а Замалеев так и вовсе начал громко посвистывать.
       Игонин, иронично улыбаясь, вяло притопывал ногами и похлопывал в ладоши по примеру остальных. И опять он исподтишка посматривал в сторону Лены, все время иронично улыбаясь. Но когда в поле его зрения попадала мордашка кого-нибудь из детей, ироничная эта улыбка исчезала с его лица. Некоторое время он с грустью смотрел на них, затем встряхивал головой, и исподлобья незаметно осматривал всех, проверяя, не заметил ли кто этого.
       Дети стояли и, удивленно разинув рты, неотрывно смотрели на Бычкова. Артемка с восторгом глядя на отца, успевал в то же время поглядывать на всех танцующих, ревниво проверяя, все ли восхищены мастерством его папаши.
       - Бычков! - закричала Рита; она уже, казалось, забыла о своем недавнем недовольстве. - Не волынь! Давай низовой!
       - Есть, командир! - Бычков все тем же, характерным для этого танца роботообразным движением поднес руку к голове, отсалютовал супруге, и на мгновение замер. В следующее мгновение что-то подкинуло его в воздух и он полетел на пол, но так умело, что мягко приземлился на пятки и ладони заранее полусогнутых ног и рук. В этом положении он опять чуть помедлил, то ли собираясь с силами, то ли поджидая подходящего такта музыки. Поймав ритм, Бычков, поочередно опираясь то на одну, то на вторую руку, начал быстро прокручивать тело вокруг собственной оси, успевая при этом выделывать ногами разнообразные коленца. Хотя казалось, что кружиться быстрее, чем это делал Бычков, уже невозможно, он все прибавлял и прибавлял в скорости, раскручивал и раскручивал тело над полом, не подчиняясь ритму музыки. Музыка уже звучала сама по себе, она даже как будто отдалилась и стала тише, стала всего лишь ненавязчивым фоном, и Бычков кружился, не обращая на нее никакого внимания. И, словно подчиняясь этому новому, заданному Бычковым ритму, все быстрее и быстрее двигались танцующие в кругу.
       Что-то неуловимо, но изменилось в характере танца после того, как Бычков по просьбе Риты перешел на низовой брейк. Странно, но хотя танец этот, брейк-дэнс, завезен был в свое время в Россию с Запада, что-то очень знакомое, родное и хорошо узнаваемое проглядывало в том, как исполнял его Бычков. Вроде бы, по-прежнему все движения Бычкова ничем не отличались от принятых в этом танце движений, и тем не менее, пусть даже это произошло неосознанно, какие-то бесшабашность и взрывная резкость, характерные для русской плясовой, неожиданно проявились и изменили саму манеру исполнения танца. Вряд ли кто из танцующих осознавал все это, но все-таки это было так.
       - Давай, Бычков! Давай! - надсаживались со всех сторон, маятникообразно двигаясь из стороны в сторону и прихлопывая в ладоши уже не в такт звучащей из колонок музыкального центра музыки, а какому-то иному, пойманному в воздухе ритму. - Давай!
       Артемка восхищенно смотрел на отца. Должно быть, он в первый раз видел этот танец в его исполнении. Внезапно Артемка хитро улыбнулся и скосил шальные от восторга глазенки в сторону Витюшки. Он дождался, когда Витюшка заметит его взгляд, и показал ему язык. Не дожидаясь Витшкиной реакции, Артемка с еще большим восхищением во взгляде уставился на своего отца, который продолжал раскручивать свое тело над полом. Когда же же Бычков мягким, кошачьим движением упал на спину, а затем, полежав в таком положении несколько секунд, резким движением подбросил тело и вскочил на ноги, и закружился волчком на месте, Артемка не выдержал и бросился к отцу. Бычков, хоть и пьян был изрядно, да и танец этот, который и тренированному человеку дается с большим трудом, отнял у него очень много сил, на движение сына отреагировал молниеносно. Он приостановился на мгновение, - но всего лишь на точно рассчитанное мгновение! - подхватил Артемку на руки, поднял на вытянутых руках вверх и стал кружиться уже вместе с ним.
       - Бычков! - испуганно закричала Рита. - Бычков! А ну перестань!
       - Молчи! Женщина! - на выдохе выкрикнул Бычков, даже попытки не далая остановить кружение. Наоборот, он поднял Артемку еще выше, и еще больше ускорил кружение.
       - Давай, Ромка! Давай, Бычков! - подначивали со всех сторон. И только один Игонин был безмолвен. Не переставая пританцовывать, он с грустью наблюдал за этой сценой. Но длилось это совсем недолго. Какие-то мгновения всего. Внезапно Игонин вздрогнул, быстро и подозрительно огляделся, чуть покраснел, точно сам себя застал за каким-то неблаговидным занятием, затем криво ухмыльнулся, и вновь стал наблюдать за происходящим, но уже с прежней своей, презрительной, ухмылкой.
        Рита рванулась было к мужу, но ее перехватил Хохлачев; разгорячено смеясь, он обхватил Риту руками, не пуская ее к мужу и сыну. Артемка, едва ли замечая что-либо вокруг себя, восторженно хохотал, визжал. Рита, наконец, высвободилась из объятий Хохлачева, треснула его рукой по плечу, но Бычков к тому времени уже остановился. Разгоряченный, потный, он, тяжело дыша, передал Артемку супруге.
       - Дурак пьяный! - чуть ли не со слезами на глазах выкрикнула Рита, выхватив сына из рук Бычкова. - А если бы уронил?!
       - Ни бэ, женщина! - Бычков, почувствовав опасность, ни секунды не медля, нырнул за надежные плечи друзей. Впрочем, Рита уже забыла о нем. Крепко прижав Артемку к себе, она вышла из круга танцующих, и села на диван. Бычков, с виноватым и одновременно шкодливым выражением лица, понаблюдал за супругой и, уяснив, что опасность уже миновала, выбрался в середину круга.
       - Фу! - сказал он, тяжело дыша. - Однако, - старость не радость... Ну что, мужики, - не пора ли нам пора?
       - Это в смысле? - Суркин выразительно щелкнул пальцем по шее.
       - Само собой, - Бычков утер ладонью крупные капли пота со лба и вопросительно оглядел всех.
       - Суркин! - тем временем крикнула Ирина, жена Суркина. - Теперь твоя очередь!
       - Что еще? - спросил Суркин.
       - Как это что? Твоя очередь подоспела, говорю, - сказала Ирина, показывая рукой в центр круга. - Тряхни стариной!
       - Да ты что, Ирка? - изумился Суркин и показал на свой приличных уже размеров животик. - Вот с этим вот богатством, и рок-н-ролл танцевать? Да ты, мать, совсем рехнулась, как я погляжу!
        - А я, что ли, это богатство накопила? - внезапно озлилась Ирина.
       - А никто и не говорит, что ты, - смущенно улыбаясь, ответил Суркин. - Мое богатство, каюсь. - Суркин погладил свой животик и покаянно склонил голову.
       - Ты, Ирка, - посоветовала Людмила, жена Замалеева, - посади его на диету. Давно пора, ага. И моего бы не мешало.
       - И чего тебе не нравится? - насупился Замалеев, поглаживая свое "богатство" на манер того, как это сделал чуть ранее Суркин.
       - Все-все мне нравится, - в тон ему ответила Людмила.
       - Замалеевы, кончайте ругаться, - встрял Бычков. - Ну, так что, мужики?
       - А что? Я не против, - сказал Игонин.
       - И я тоже, - поддержал его Замалеев.
       - И я! И я! - одновременно произнесли Суркин с Хохлачевым.
       - Бычков! - крикнула с дивана Рита; она уже успокоилась, но Артемку все еще держала на коленках, прижимала к себе. - Ты чего это там опять затеваешь?!
       - Я? Ничего... - Бычков сделал невинное лицо и обернулся к друзьям за поддержкой. Те переглянулись и молча двинулись к столу.
       - Пусть выпьют, Ритка, - обречено сказала Людмила. - Тем более, что Ромка заслужил.
       Рита ничего не ответила, только озабоченно взглянула на настенные часы.
       - Суркин, а, Суркин, - сказала Ирина в спину мужу. - Если ты думаешь таким образом отвертеться, то это ты сильно ошибаешься.
       - Ладно, - сказал Суркин, оборачиваясь на ходу, - будь по-твоему. Только Пресли найди. Ромка, - у тебя Пресли есть?
       - Мог бы и не спрашивать, - на ходу, не оборачиваясь, огрызнулся Бычков. - Конечно, есть! Это попсы гадской в этом доме ты почти не найдешь... А с рок-н-роллом у меня все в порядке. Тем более - классика!
       - Иринка, поищи там Пресли, - приказал Суркин.
       - Девочку нашел, да? - возмутилась Ирина. - Тебе нужно, ты и ищи!
       - По-моему, это не мне, а, наоборот, тебе нужно было, - напомнил Суркин.
       - Ребята, - сказал миротворец Бычков, - давайте жить дружно. Ритка, найди, пожалуйста, Пресли.
       Несколько секунд Рита смотрела на мужа сердитыми глазами, сдерживаясь, потом глянула на настенные часы.
       - Хорошо, - сказала она, ссаживая Артемку с коленок. Вместе с Ириной она подошла к столику с музыкальным центром и кассетами. Там Рита быстро отыскала кассету со сборником лучших песен Элвиса Пресли, протянула ее Ирине, а сама продолжила рыться среди компакт-дисков. Ирина тем временем прочитала названия песен на обложке кассеты и, найдя что-то, улыбнулась.
       - Ребята, давайте быстрее, - поторопила она.
       - Айн момент, - сказал Бычков. Он уже разлил водку по рюмкам и как раз поднял свою. - Мы быстро, Иришка. Слушайте, мужики, а нормально ведь сидим!
       - Пошло дело, - подтвердил Хохлачев. - А то сидели, как... Как я не знаю кто. А все вы, Ромка, с Риткой виноваты.
       - Это почему это мы?
       - А какого черта вы сегодня все это устроили, спрашивается? Не могли в пятницу сделать вечеринку? Или в субботу. Нормально посидели бы, расслабились... А то завтра на работу, и... Сам понимаешь.
       - Так ведь свадьба-то была в аккурат сегодня...
       - Ну и что? Могли бы и перенести. Так все делают... - Хохлачев помолчал, что-то припоминая. - А прошлогодние шашлыки, ты что, не помнишь?
       - А что прошлогодние шашлыки? - нехотя спросил Бычков.
       - Так ведь в субботу собрались! - напомнил Хохлачев. - И что-то никто, помнится, против не был. Хотя даты тоже не совпадали.
       - Нет, Илья, ну, чего ты ко мне привязался? - возмутился Бычков. - Собрались в среду, - ну и что? Подумаешь...
       - Подумаешь... Обидно же! Только разошлись, и на тебе, - расходиться пора! Нет, ну не могли по-человечьи все сделать, что ли? - продолжал упорствовать Хохлачев.
       - Да я говорил Ритке, - стал оправдываться Бычков, быстро взглядывая на Игонина. - Но она... Женщина, ну, что с ней поделаешь?
       - А ты что, не мужик, что ли?
       - Ну, все, ругаться прекращаем, - сказал Бычков, поднося рюмку ко рту. - Что бы не в последний раз!
       - Давай, - в голос сказали все и разом выпили. Потом стали торопливо закусывать.
       - Да, - сказал Игонин, глядя на наручные часы. - Илья, конечно, прав, что ни говори.
       - Ты это о чем? - поинтересовался Бычков, подозрительно рассматривая Игонина.
       - Да все о том же. Почти десять уже, - Игонин показал пальцем на циферблат своих наручных часов. - Мне, например, баиньки уже давно пора. 
       - Все равно ведь не отвертишься, Володька, - снисходительно глядя на приятеля, сказал Бычков. - И нечего выдумывать. Баиньки ему пора, понимаешь...
       - Нет, правда, Ромка. Поздно уже. А мне за руль завтра, сам знаешь.
       - За руль ему, понимаешь. Когда это тебя останавливало, интересно? - Бычков помолчал. - Ты не финти, Володька. Договорились же. И нечего тут.
       Игонин промолчал, отвернулся к балкону.
       - Вы это о чем, мужики? - спросил Суркин, переводя взгляд с Игонина на Бычкова, и обратно. Бычков взглянул на него, поморщился, но от необходимости отвечать его избавила Ирина.
       - Так, ребята! - она несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание к себе. - Быстро в круг!
       - Сейчас, Ирка, - ответил ей Суркин. - Только перекурим.
       - Никаких перекуров! И так только тем и занимаетесь, что курите! - вставила свое веское слово Рита, помахивая перед собой пустой коробкой из-под компакт-диска как веером. - Все в круг!
       Мужики переглянулись.
       - Вот видишь, Ромка, - опять взялся за свое Хохлачев, - к чему приводят необдуманные поступки? А вот собрались бы мы, скажем в пятницу...
       - Илья! - взмолился Бычков. - Не порть настроение! И без тебя тошно!
       - Сами все портят, я же еще и виноват!
       Бычков наклонил голову, исподлобья глянул на Хохлачева, дернул желваками на скулах.
       - А спорим, что не подеретесь? - дурашливо улыбаясь, сказал Замалеев. - Кончайте, мужики ссориться. Лучше пошли танцевать. Потом перекурим. Раньше сядешь, как говорится, раньше выйдешь. Пошли. - Он приобнял Бычкова и Хохлачева за плечи и потянул в вглубь комнаты. Те нехотя подчинились.
       Следом за ними, чуток помедлив у стола, двинулся Суркин. Игонин остался стоять рядом со столом. Он постоял немного и, заметив, что за ним никто не наблюдает, тихой сапой выскользнул на балкон. Там он оглянулся, проверив, не собирается ли кто выйти следом за ним, потом вытащил сигарету и закурил. Этот балкон, в отличии того, на который можно было попасть из кухни, был застекленный. Игонин пошире приоткрыл створки единственного окна и оперся локтями о неширокую деревянную планку, протянутую по всей длине балкона.
       Уже полностью стемнело на улице, уже висел над крышей дома напротив яркий серпик луны, уже мерцали на темно-сиреневом небе звезды. Но все еще гомонили где-то в глубине двора дети, а женский голос уже выкрикивал имя какой-то Светы, и требовал, что бы та немедленно шла домой. Из квартиры донеслись первые аккорды какой-то рок-н-ролльной песни Элвиса Пресли. Игонин оглянулся, всмотрелся вглубь квартиры. За спинами Хохлачева, Замалеева и Людмилы, он рассмотрел Суркина, который уже начал отплясывать рок-н-ролл. Хотя спины танцующих мешали рассмотреть Суркина полностью, можно было все-таки заметить, что танцует он очень хорошо, и "богатство" его ему ничуть в этом не мешает.
       Игонин по-доброму улыбнулся, немного понаблюдал за танцующими, потом отвернулся. Вообще, если там, в квартире, с лица Игонина практически все время не сходила легкая ироничная улыбка, то сейчас, когда он остался наедине с самим собой, лицо его было серьезным и чуть печальным. Он опять оглянулся и долго смотрел на танцующих, все так же серьезно и печально. Впрочем, заметив, что Рита во время танца наклонилась к Лене и что-то говорит ей, Игонин опять улыбнулся своей ехидной улыбочкой, и отвернулся от окна.
       Медленно затягиваясь и точно так же медленно, в несколько толчков, выпуская сигаретный дым из легких, он смотрел в темный двор. По-прежнему слышались где-то недалеко детские голоса, и снова женский голос звал, но теперь уже какого-то Игорешку. Под самым балконом проходила тропинка. По ней, судя по голосам, шли двое подростков, негромко разговаривая о чем-то. Вдруг один остановился и выкрикнул:
       - Да я люблю ее, понял!!! Да пошел ты! Чего ты ко мне привязался?! И родители тоже пошли! Все равно, как я хочу, все будет! Да я за нее всех вас убью!!! Ты понял?!
       Игонин вздрогнул, высунулся из окна, свесился вниз, пытаясь разглядеть скандалиста. Подросток внизу продолжал бушевать. Второй подросток негромко уговаривал своего приятеля прекратить крик, но тот, казалось, даже и не слышал его. Оба, скорее всего, были изрядно пьяны.
       - Да иди ты!!! - выкрикнул, наконец, первый подросток и рванул куда-то в темноту. Второй подросток постоял немного, сплюнул, проворчал что-то вполголоса, и побежал следом за приятелем. Игонин некоторое время всматривался в темноту, затем принял прежнее положение, задумался, все время морща лоб и потирая его ладонью. Под деревянным настилом балкона что-то негромко зашуршало, Игонин вздрогнул, посмотрел себе под ноги. Опять что-то там зашуршало и затихло. Несколько секунд Игонин смотрел себе под ноги, затем снова высунулся из окна.
       Из глубины двора выехал легковой автомобиль. Гулко, как в пустой бочке, гремела в салоне громкая музыка. Фары автомобиля выхватили из темноты и обшарили деревянную беседку с двумя фигурами на скамейке, затем скользнули по задней, глухой, стене какого-то одноэтажного здания и осветили выездную дорогу со двора на улицу. Автомобиль медленно поехал по ухабистой неширокой дороге, вывернул на улицу, исчез за пятиэтажным домом напротив, но долго еще слышалась громкая музыка в салоне.
       Игонин докурил сигарету, поискал глазами пепельницу и, не найдя ее, бросил окурок вниз. После этого он оглянулся, - в квартире продолжали танцевать. Игонин подумал, вытащил еще одну сигарету. Сразу он ее, правда, не закурил, задумчиво размял пальцами, и только затем, нехотя, щелкнул зажигалкой, выпустив острое лезвие пламени.
       Тем временем где-то совсем недалеко заиграли на гитаре. Ломкий юношеский голос, почти мальчишеский фальцет, запел песню. Пел он неумело, фальшивил, правда, не очень заметно. Игонин прислушался к словам и музыке песни.
                       Пустынной улицей вдвоем,
                       С тобой куда-то мы идем,
                       И я молчу, а ты конфетки ешь.
                       И светят фонари давно...
       Игонин криво усмехнулся, но тут же стал серьезен, оглянулся назад, с досадой взглянул на танцующих, и чуть ли не до пояса высунулся из балконного окна наружу.
       - Ну, надо же... - пробормотал он, затянулся, помолчал, прислушиваясь к песне и опять, чуть громче уже, добавил: - Ну, это же надо!
       Скрипнула за его спиной дверь балкона. Игонин крупно вздрогнул, быстро оглянулся и увидел, что на балкон, плотно притворив за собою дверь, вышла Рита.
       - Ты с кем это здесь разговариваешь? - подозрительно спросила она. - Неужто сам с собой уже начал разговаривать?
       - Кто? С чего ты взяла? - Игонин слегка покраснел, но в полумраке это вряд ли было заметно.
       - Ты.
       - Это тебе послышалось, Ритка.
       - Да?
       - Да.
       - А мне показалось, что... - Рита не договорила и, шагнув, встала рядом с Игониным. Некоторое время они молчали. Рита искоса посматривала на Игонина. Игонин, чуть морщась, прислушивался к песне.
       - Все куришь? - спросила, наконец, Рита.
       - Да, а что? - немного помедлив, ответил Игонин.
       - Да нет, я так просто...
       Игонин молча взглянул на нее, ехидно улыбнулся, но сдержался и того, что хотел сказать, не сказал. Опять помолчали. Паренек во дворе тем временем уже допел песню и начал новую. Игонин вслушался в слова и мелодию новой песни, удивленно качнул головой.
       - Нет. ты только посмотри на него, - сказал он.
       - Ты о чем, Володя? - спросила после некоторой паузы Рита и вопросительно взглянула на Игонина.
       - Слышишь, - во дворе пацан поет? Под гитару.
       Рита прислушалась.
       - Ну. И что?
       - Да так... Удивительно просто. Пацаненку, судя по голосу, не больше восемнадцати. А поет он старые песни. Из нашего репертуара, - Игонин затянулся сигаретным дымом в последний раз, бросил окурок с балкона. - Сначала "Восьмиклассницу" Цоя спел, теперь - слышишь?! - Никольского поет. "Когда поймешь умом, что ты один на свете". - Последние слова Игонин пропел. - Помнишь такую?
       Рита чуть склонила голову, прислушалась.
       - Действительно, "Воскресенье"... - Рита улыбнулась. - А что здесь удивительного?
       - Удивительно то, - сказал Игонин, - что песни - старые, а все еще помнят их.
       - Хорошие песни - вот и помнят.
       - Вообще-то, ты права, Ритка, - согласился Игонин. - Песни хорошие, тут ничего не скажешь. Но мне вот что удивительно, Ритка. Сама знаешь, какого я мнения об этом поколении... Поколении "Пепси". Которое выбирает... Хотя никому неизвестно, чего оно там выбирает. По-моему, этих поросят ничего не интересует, кроме водки, наркоты да... - Игонин осекся, взглянул на Риту. - Ладно, проехали... И вдруг - такие песни.
       - А с чего ты взял, - спросила Рита, - что ему не больше семнадцати? Может...
       - А ты прислушайся, - Игонин не дал договорить Рите.
       Рита прислушалась.
       - Наверное... Но даже если это и так, то, что здесь такого? - спросила Рита, но тут же, заметив, что Игонин собирается возразить, быстро сказала: - Володя, давай, не будем спорить. Я тебя хорошо знаю. Слишком хорошо.
       - Ничего же себе, - поднял брови Игонин. - Я и сам-то себя не знаю полностью, а она...
       - Володя, давай, не будем! - перебила Игонина Рита.
       - Лады, - согласился Игонин, но с видимой неохотой.
       После этого опять помолчали. В квартире тем временем одна рок-н-ролльная песня Пресли сменилась другой. Игонин оглянулся, увидел, что там снова начали отплясывать. Он высмотрел среди других красное платье Лены, криво усмехнулся.
       - И не надоело им? - спросил он, оборачиваясь к Рите.
       - Вечер-то какой славный, - мечтательно, как бы не услышав слов Игонина, сказала Рита. - Ты только посмотри, Володя! Скоро лето...
       - Вечер как вечер, подумаешь, - пожал плечами Игонин. - Вернее, - ночь уже... А хорошо поет, паразит! Вообще, странное поколение выросло, согласись, Ритка. Я вот на днях с одним малым беседу имел. Такую, интересную... И весьма поучительную. Ты только представь, - он младше меня всего на каких-то пять или шесть лет, а тоже об этом поколении не самого лучшего мнения. И это еще мягко сказано.
       - О каком еще поколении? - Рита вздохнула.
       - Да вот об этом, о котором мы говорили, - словно бы не заметив вздоха Риты, пояснил Игонин. - Ты только представь, что этот малый мне сказал! Вашему, говорит, поколению, - это он про наше поколение, - еще что-то нужно от жизни. В моем, говорит, поколении, таких мало. Но то, что за нами идет, - это, вообще, говорит, нечто фантастическое по своей бездуховности... Он прямо так и сказал, - по своей бездуховности! Ты представляешь, Ритка? Ну, и как тебе все это?
       Рита на эту тираду Игонина ничего не ответила. Разговор, ради которого она, собственно, вышла на балкон, никак не завязывался. В основном, - стараниями все того же Игонина.
       - Володя, кончай мне зубы заговаривать, - стараясь не показывать раздражения, сказала Рита.
       - А кто заговаривает-то? - резонно спросил Игонин.
       - Ты, кто же еще? Вы о чем с Ромкой на балконе говорили? - спросила она напрямик.
       Игонин вздохнул, вытащил новую сигарету, закурил.
       - Началось... А то ты не знаешь, Ритка? - грубовато ответил он.
       - Хамло ты несусветное, Игонин, - в тон ему ответила Рита. - Ты когда-нибудь изменишься?
       - Ну, такой он. Ну, что ж ты с ним поделаешь? - усмехнулся Игонин. - Такова его гнусная личность... Пора уже привыкнуть.
       - Я серьезно, Володя.
       - А я что, - шутейно, что ли? - Игонин помолчал, затянулся глубоко, и толчками выпуская дым из легких в паузах между словами, сказал, уже серьезно: - Ладно... Чего мы все вокруг да около? А впрочем... О чем говорить, Ритка. если все уже обговорено?
       - Все-таки редиска ты, Игонин, - вздохнула Рита. - Только ты умеешь так все испортить.
       - Дар, - хмыкнул Игонин. - Чего-чего, а этого у меня не отнять.
       - С тобой даже поговорить нормально, и то невозможно. Все хиханьки тебе, да хаханьки.
       - Нормально, это как?
       - Я тебя убью, Игонин! - воскликнула Рита. - Вот сейчас мы зайдем в квартиру...
       - Подожди, Ритка, - перебил ее Игонин.
       - Ну, что еще?
       - Ты мне лучше скажи, что у вас там под полом все шуршит да трещит? - Игонин указал рукой вниз.
       - Где это? - спросила Рита, обеспокоено глядя себе под ноги.
       - Прислушайся.
       Рита склонила голову, с минуту слушала. Но ни единого постороннего звука не было слышно.
       - Нет же ничего, - сказала она. - Опять зубы заговариваешь?
       - Погоди! - заговорщицким шепотом сказал Игонин, поднеся палец к губам. - Вот же! Слушай!
        Под настилом в это мгновение, действительно, что-то зашуршало.
       - Тьфу ты! - ругнулась Рита. - Это же воробьи!
       - Какие еще воробьи? - в глазах Игонина прыгали чертики, но лицо его было донельзя серьезным.
       - Воробьи у нас гнездо устроили под балконом, - объяснила Рита. - Я-то думала, что-то серьезное...
       - Ах, вон оно что... - протянул Игонин. - А я-то думаю, что это там такое? Даже забеспокоился, понимаешь...
       - Опять? - спросила Рита, недобрыми глазами глядя на Игонина.
       - Что значит - опять? - будто бы не понял Игонин и посмеялся, словно не замечая разраженного взгляда Риты. - Воробьи, значит... Слушай, Ритка, я тут недавно такую картину видел!
       - Какую еще картину? - подозрительно глядя на Игонина, спросила Рита.
       - Такую. Зашел я к одному приятелю по делу. А у него кошка живет.
       - Причем здесь кошка? - едва сдерживаясь, спросила Рита.
       - А вот причем. Мы с ним сидим, болтаем о своем...
       - О, Господи! С кем?!
       - С приятелем, конечно. И вдруг слышим - шум на балконе. Мы, естественно, заинтересовались. Выглянули, - а там! Представляешь, - Мурка его сидит на перилах, и отмахивается от воробьев! Там целая стайка вокруг нее вьется! Как вертолетики такие, - один подлетит, клюнет... Она за ним лапкой, - раз! - Игонин махнул рукой, изображая, как кошка Мурка отбивалась от воробьев. - А на смену ему уже второй, отвлекает... А Мурка ничего поделать не может! Она же на перилах, ей же равновесие как-то держать надо... То есть, она только одной лапкой пользоваться может! Ну. а эти - пользуются!
       Рита засмеялась, но тут же оборвала свой смех.
       - И что? - сухо спросила она.
       - Как что? Смешно же!
       - Опять?! Опять зубы мне заговариваешь? - раздраженно воскликнула Рита.
       - Да кто?!
       - В общем так, - сейчас я поставлю Криса де Бурга... И только попробуй у меня!
       - Кого, кого?! - несколько ошеломленно переспросил Игонин.
       - Криса де Бурга, - ответила Рита. - А что тебе не нравится?
       Игонин засмеялся.
       - Чего смеешься?
       - Это "ledy in red", что ли? - английские слова Игонин произнес с чистым "йоркширским" акцентом. - То есть, - "Женщину в красном"?
       - Ну да, - Рита, похоже, еще не поняла подвоха, заключенного в словах Игонина. Игонин несколько секунд рассматривал Риту, сдерживая смех, затем опять засмеялся.
       - Вот этого я от тебя, Ритка, не ожидал, - сказал он, смеясь. - Ты сама-то понимаешь, что ты хочешь сделать?
       - А что?
       - Нет, ты что, - действительно, ничего не понимаешь?
       - Нет...
       - Обернись, Ритка... Обернись, и взгляни на дом свой, - Игонин обернулся сам, дождался, когда это сделает Рита и показал рукой вглубь квартиры. - Вернее, на Лену.
       - И что? - Рита высмотрела Лену среди танцующих.
       - Ну, Ритка, ты даешь!.. Ты на цвет ее платья внимание обрати, - устало сказал Игонин. - Неужели ничего не ясно?
       - Все-таки сволочь ты, Игонин! - с досадой в голосе сказала Рита; она наконец-то поняла, в чем дело, лицо ее покрылось красными пятнами. - Только ты один умеешь все так испортить!
       - Ну, конечно, - я же еще и виноватым остался!
       Рита с выражением досады на лице смотрела на Игонина, соображая, как бы лучше ответить ему.
       - Все, все, Ритка, сдаюсь, - покаянно опустив голову, сказал Игонин с обычной своей, ироничной, интонацией в голосе. - Больше не буду, вот честное пионерское, не буду.
       - Володька, - сказала Рита, - когда же ты, наконец, повзрослеешь? Когда же ты... И не смей больше пить! Слышишь?! - неожиданно закончила она начатую фразу.
       Игонин удивленно взглянул на Риту, хмыкнул.
       - Слушаюсь, вашевысокоблагородь! Будет сполнено! - он помолчал, опять хмыкнул. - Не извольте сумлеваться... И все-равно ничего у тебя, Ритка, не выйдет!
       - Это мы еще посмотрим!
       Игонин помолчал, затем сказал:
       - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... И от тебя, лисичка-сестричка, тоже уйду!
       - Ишь ты, Колобок какой выискался, - сказала Рита и снова повторила: - Это мы еще посмотрим!
       Музыка в квартире резко оборвалась, послышались громкие, возбужденные голоса. Рита обернулась, что-то разглядела за занавесками, бросилась в квартиру. Игонин, приблизив лицо к стеклу, всмотрелся. Он разглядел, что происходит в квартире, хмыкнул, но в квартиру сразу не зашел. Только докурив сигарету почти до самого фильтра, Игонин открыл дверь балкона.

                                               3

       Когда Игонин очутился в квартире, Артемку и Витюшку уже успели разнять. Плачущего Витюшку держала на руках Ирина, Артемку, тоже плачущего, на руки подняла Рита. Женщины стояли поодаль друг от друга и успокаивали своих мальчишек. Смотреть друг на дружку, что та, что другая, избегали.
       Игонин присоединился ко всей компании, но встал, все-таки, несколько в стороне, позади всех, так, чтобы иметь хороший обзор. Он быстро и незаметно оглядел всех, на секунду задержал взгляд на Лене, потом обвел глазами комнату, незаметно вздохнул, и стал следить за проиходящим.
       - Я опять спрашиваю, что тут произошло? - спросила Рита, напряженно всматриваясь в лицо мужа.
       - А ты лучше у них спроси, - посоветовал Бычков. - Вот ведь тоже... Оболтусы!
       - Ромка, - тихо, но с явной угрозой в голосе сказала Рита. - Я, по-моему, тебя спрашиваю.
       - Ритка! А я почем знаю, чего они сцепились?! - ответил Бычков. - Стояли, нормально танцевали... Потом смотрим, - эти поросята дерутся! Я-то здесь причем?
       - Да ладно тебе, Ритка, - вклинился в разговор Суркин. - Чего ты к Ромке привязалась? Ну, подрались, и подрались... Бывает. Пацаны, все-таки, а не девчонки. Дело обычное. Если разобраться, это даже полезно им.
       - Костя! Не встревай! - теперь в дело вступила Ирина. Так же, как и Рита, она прижимала к себе плачущего Витюшку, успокаивала его, но произошедшее она, судя по всему, восприняла куда как легче, нежели Рита.
       - Все, молчу... - Суркин развел руки и отвернулся.
       Рита быстро оглядела Суркиных, и снова взялась за мужа.
       - Ромка, ты мне ответишь, в конце-то концов, или нет?
       - Да не знаю я ничего! - Бычков глянул на стол. - Что ты в самом деле из ничего трагедию делаешь?!
       - Ритка, - сказала Ирина, - оставь ты его в покое. Мы и сами ничего не знаем. А уж откуда эти-то могут знать?.. - Она пренебрежительно кивнула головой на своего мужа и Бычкова. "Эти" переглянулись, но сочли за благо промолчать.
       - Ну, хорошо, - сказала Рита, предварительно бросив на мужа многообещающий взгляд. - Артемка, что случилось? Почему вы подрались?
       Артемка к этому времени уже успокоился. Он помолчал немного, размышляя над ответом, потом сумрачно провозгласил:
       - Он первый начал.
       - Нет, это ты! Ты! - выкрикнул Витюшка.
       - Нет, ты!!!
       - Нет, ты!..
       - Стоп! - остановил мальчишек Бычков. Он как-то разом посерьезнел, обычная веселость сошла с него. И только веселые чертики плясали в глазах, показывая, что серьезность эта напускная.
       - Все равно он первый начал, - успел сказать Артемка.
       - Артем! Еще раз такое услышу! - Бычков грозно сдвинул брови. - Ну, что, Костик, устроим этим поросятам очную ставку?
       - А что? Неплохая мысль, если разобраться, - согласился Суркин.
       - Тогда приступим?
       - Приступим.
       Бычков отобрал Артемку у Риты. Тоже самое проделал Суркин. Странно, но женщины не воспротивились этому. Они даже как-будто вздохнули облегченно. Разве что, по лицу Риты было заметно, что рассталась со своим сынишкой она с некоторой неохотой, все-таки. Матери переглянулись, улыбнулись друг другу, но тут же сделали строгие лица. Они сели рядышком на диване.
       Бычков сел в кресло, Артемку посадил к себе на колени. Суркин вместе с Витюшкой сел на стул, услужливо поднесенный Хохлачевым, вполоборота к Бычкову.
       После этого приступили к допросу. После долгих, сумбурных, ответов на вопросы взрослых, выяснилось следующее. Витюшка, конечно же, запомнил показанный ему Артемкой язык, и затаил на него обиду. Все время, пока танцевал Бычков и потом, он усиленно размышлял над тем, чем бы досадить Артемке. Когда же пришла очередь танцевать Суркину, - а танцевал он ничуть не хуже, чем Бычков, - до Витюшки дошло, как это сделать. Улучив удобный момент, он показал язык Артемке, причем, сдобрил это дело весьма обидной гримасой, - мол, смотри, мой-то папка даже лучше твоего танцует! Артемке, естественно, все это не понравилось и, после недолгих размышлений, он кинулся на обидчика с кулаками... Вернее, с кулачками. Растащили их только спустя полминуты, - так все увлеклись рок-н-роллом.
       - Так, картина преступления следствию в общем и целом ясна, - заключил Бычков, незаметно подмигивая Суркину. - Дело за малым осталось.
       - Как будем наказывать? - мигом включился в игру Суркин.
       - Ремнем, конечно, - утвердительно сказал Бычков. - По-моему, они этого заслужили. Заслужили они, или нет? - Бычков обвел взглядом всю компанию.
       - Еще бы... Конечно, заслужили... - поддержали "следователей" все остальные, пряча улыбки на лицах. Вообще, вся компания следила за процедурой допроса внимательно. Но особенно заинтересованно из своего уголка наблюдала за всем Альфиюшка. А когда речь зашла о наказании ремнем, она особенно оживилась, вся подобралась, и даже чуть передвинулась, что бы видеть процедуру наказания как можно более полно. Должно быть, ей показалось интересным, что сейчас с мальчишек стянут штаны.
       - Так, Костик, - сказал Бычков. - Твоим или моим ремнем будем пороть? Твой, по-моему, куда как солидней выглядит. Супротив твоего ремня мой ремень, это... - не найдя сравнения, Бычков неопределенно помотал рукой в воздухе. - Таким ремнем, знаешь ли, как дашь, и... - Бычков многозначительно замолчал и, стараясь остаться незамеченным, взглянул на сына. Артемка с ужасом смотрел на широкий, хорошей кожи, ремень Суркина. А Витюшка, тот даже на мгновение зажмурился от страха.
       - Пожалуй, ты прав, Ромка. Моим будет лучше, - согласился Суркин.
       Мальчишки обеспокоено завозились. Не сговариваясь, они переглянулись между собой, потом жалобно посмотрели каждый на свою маму, ища у нее защиты. Мамы... Мамы на сынишек своих не смотрели. Как ни в чем не бывало, они тихо говорили о чем-то между собой. Что у Риты, что у Ирины, лица были равнодушные, и только чрезмерная напряженность в позах показывала, что они тоже следят за развитием событий.
       Мальчишки опять переглянулись и, опять не сговариваясь, попытались вырваться и улизнуть.
       - Куда?! - в голос сказали Суркин с Бычковым, перехватывая и прижимая мальчишек.
       - Так чьим ремнем будем пороть, Костик? - спросил Бычков.
       - Моим, конечно. Мой ремень, - ответил Суркин, - всем ремням ремень... Приступим?
       - Папа, я больше не буду! - сказал Артемка.
       - И я, - поддержал его Витюшка.
       - Это мы уже слышали, и не раз, - сказал Бычков. - Костик, снимай ремень!
       - Ну, пап, я же больше не буду, правда! - Артемка ежва-едва удерживался от слез.
       - Ну, что Костик? - тяжело-тяжело вздохнул Бычков. - Может, простим их на этот раз?
       - Я не знаю, - ответил Суркин.
       Бычков помолчал, раздумывая. Потом поднял голову и оглядел всех, точно спрашивая у них совета. Никто не сказал ни слова, все молча следили за происходящим. Все, кроме Игонина. Скрестив руки на груди, он стоял позади всех, и о чем-то напряженно думал.
       - Точно, больше не будете? - наконец спросил Бычков у мальчишек.
       - Не бу-удем... - в голос прохныкали Артемка с Витюшкой.
       - Точно?
       - То-очно...
       Бычков опять помолчал.
       - Ну, что, Костик, поверим на первый раз?
       Суркин помолчал, точно принимая нелегкое решение.
       - А вот мы у мам спросим? - спросил он и посмотрел на Риту с Ириной. Мамы, с трудом сдерживая смех, смотрели на своих мальчишек.
       - Ну, что, мамы, - с чрезвычайно серьезной миной на лице спросил Суркин. - простим их на первый раз, или нет?
       - Ладно уж... - сказала Ирина.
       - А может, не стоит их без наказания оставлять? Ремнем, это, конечно, чересчур. Но, может, мы в угол их поставим? - рассудила Рита. - Или в туалет запрем?
       - Ну, что, братцы-кролики, - спросил Суркин у мальчишек. - Поставить вас в угол?
       - Не надо... - пролепетали мальчишки. - Мы больше не будем...
       - Ну что, Костик, поверим на первый раз? - спросил Бычков, глядя на Суркина. Тот помолчал, покачал головой в тяжелом раздумье, потом все-таки согласился:
       - Хорошо, Ромка. Поверим на первый раз... Но, - добавил он, - если еще раз такое повторится! - что будет в том случае, если подобное повторится еще раз, Суркин не сказал.
       Суркин с Бычковым ссадили мальчишек с коленей. Мальчишки, радостные, донельзя довольные благополучным для них исходом событий, рванулись было прочь.
       - Стоп-стоп-стоп! Не так быстро, - сказал Бычков, перехватывая Артемку; тоже самое проделал и Суркин. - Артем, как вы в садике миритесь, когда поссоритесь?
       Артемка взглянул на отца, подумал и подошел к Витюшке. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом, старательно копируя взрослых, протянули руки.
       - Мирись, мирись, и больше не дерись, - нестройно сказали они и несколько раз тряхнули соединенными в рукопожатии ладошками.
       - Вот так. Молодцы, - удовлетворенно сказал Бычков. - А теперь можете идти.
       - Пап, - напомнил Артемка, - еще разбить надо. Что бы все правильно было.
       - И что бы больше у меня! - погрозил пальцем Бычков, после того как легким ударом руки разъединил рукопожатие мальчишек. - А теперь брысь в свою комнату.
       - Пап, а можно я "Денди" включу? - осторожно поинтересовался Артемка. - Мы с Витюшкой поиграем. Немножечко-немножечко.
       - Мама, ты как, - не против? - спросил у супруги Бычков.
       - Да нет, в общем-то, - ответила Рита.
       - Хорошо, Артемка, - разрешил Бычков. - Только потише там.
       - Ага, - кивнул головой Артемка. - Мы тихо-тихо будем!
       Мальчишки стремительно унеслись в комнату Артемки. Немного погодя следом за ними проследовала Альфиюшка. Только после этого взрослые позволили себе рассмеяться от души.
       - Да, с детьми не соскучишься, - сказала Людмила и засмеялась. - Вот послушайте, что позавчера Альфиюшка отчебучила...
       - Это ты про что? - насторожился Замалеев.
       - Про колечко.
       - А-а! - Замалеев по-доброму засмеялся, одобрительно кивнул головой и показал всем большой палец. - Вот такая вот история!
       Все, за исключением Игонина, уставились на Людмилу. Игонин, впрочем, тоже слушал, но невнимательно, в то же время размышляя о чем-то. Людмила выждала немного и рассказала свою историю.
       - Как предыстория, - начала она свой рассказ. - Альфиюшка в последнее время мне много раз говорила, что когда вырастет, то колечко мне обязательно купит. Самое красивое на свете. А позавчера мы с ней поскандалили. Она не слушалась, ну, и пришлось ее немного наказать. И представьте себе только, что она учудила! Вот так вот вытянула кукиш, прищурилась, - Людмила помолчала, и выставила дулю, демонстрируя всем, как это сделала дочка, - и говорит: "Вот фиг ты у меня колечко получишь!"
       Все захохотали. И сама история была смешной, но главное, очень уж похоже Людмила изобразила лицо своей дочки, каким оно было в тот момент, когда она произносила свою угрозу. Игонин только не засмеялся, но как-то нехорошо оживился.
       - Старая история. Только на новый лад, - снисходительно наклонив голову, молвил он. Все смолкли, посмотрели на него. Неловкая тишина повисла в комнате. Замалеев вздохнул, но ничего не сказал.
       - Это еще почему, Володя? - осторожно поинтересовалась Рита.
       - Вот выпадут у тебя зубы, дедуля, я за тебя хлеб жевать не буду! - он помолчал.
       - И что?
       - Ничего. М. А. Шолохов. "Нахаленок".
       - Ох, Игонин, Игонин! - тяжело вздохнула Рита, мельком глянув на Людмилу. - Попридержал бы ты язычок свой за зубами. Вместе с эрудицией своей. И остроумием.
       - Весьма сомнительным, надо заметить, - выразила общее мнение Ирина. - Обязательно всем настроение надо испортить.
       Игонин смолчал, наклонил голову, но быструю и легкую усмешку скрыть не смог.
       - Еще и улыбается, паразит, - проворчала Ирина.
       - Это еще что! - воскликнула Ирина, желая, очевидно, как можно быстрее замять неловкое положение. - Вот что Витюшка на прошлой неделе учудил, вы только послушайте!
       Все повернулись к ней, приготовились слушать.
       - Утром я, как обычно, повела его в садик, - стала рассказывать Ирина. - И всю дорогу он мне говорил, - какая ты у меня, мама, красивая. Прямо самая красивая на свете... А вечером он что-то там такое натворил, и пришлось его наказать. В общем, закрыла я его в туалете... Вдруг слышу оттуда: - "Старая!!! Некрасивая!!! Толстая!!! У тебя живот!!!" - Все засмеялись, но как-то смущенно; Ирина, в юности стройная, тоненькая, к тридцати сильно располнела, даже расплылась. - Ой, как мне обидно стало! Вы же знаете, живот, - самое больное мое место... Я подошла к зеркалу, стою, смотрю на себя, чуть не плачу. Потом говорю, - "Витя, ты же утром совсем другое говорил!"
       - Ну, а он что? - спросила Александра.
       - А ты и поверила, - кричит...
       На этот раз даже Игонин засмеялся. Но тут же он осекся, слепил на лице презрительную гримасу, и застыл в своем углу со скрещенными на груди руками.
       - И где только услыхал, поросенок, - смущенно улыбаясь, сказал Суркин.
       - Дети, - сказала Рита, - они, знаешь, как все быстро перенимают?! Сам же, наверное, ляпнул, вот он и повторил.
       - Я?! - возмутился Суркин. - Да ни в жисть!
       - Рассказывай... - хмыкнула Рита.
       - Да, - дети... - задумчиво, с теплотой и одновременной грустью в голосе сказала Александра.
       - Дети, - так же задумчиво повторила Лена, с грустью глядя на дверь детской комнаты. Это было едва ли не первое слово, произнесенное ею за весь вечер громко. До этого она все время молчала. А если и говорила, то только с Ритой, да и то очень негромко. Все удивленно посмотрели на нее.
       Услышав голос Лены, Игонин вдруг оживился. Он быстро оглядел Лену, и вякнул:
       - Ага, дети. Как говорится, - цветы жизни, - он выдержал паузу. - Взять бы их всех, да головками вниз посадить... Что бы долго не мучились.
       - Очень умно, Володя, - неодобрительно покачала головой Александра и непроизвольно сложила руки на своем животике, точно стараясь защитить его от опасности, пусть даже и мнимой. Остальные женщины переглянулись между собой, но на этот раз особенно возмущаться не стали. Должно быть, они уже привыкли к подобным выходкам Игонина. Только Ирина вздохнула и, пренебрежительно глядя на Игонина, сказала:
       - Игонин, - он и в Африке Игонин. - Она посмотрела на Лену. - Ты, Лена, внимания на него не обращай. Мы-то люди привычные, а вот посторонним, это да. Он у нас, вообще, юморист... Только юмор у него своеобразный.
       - Ага, черный, - подтвердил Игонин и пропел на мотив "Черного ворона": - Черный юмор, черный юмор, что ж ты вьешься надо мной...
       Мужчины засмеялись.
       - Вот видишь, - сказала Ирина, подмигивая Лене. Игонин быстро оглядел их, что-то отметил для себя, потом покосился на Риту.
       - Ну что, мужики, - сказал он, - пора бы нам и добавить? Как вы на это смотрите?
       - Игонин! - тут же вскинулась Рита. - Ты что это?
       Ответить Рите Игонин не успел, потому что его дружно поддержали приятели. На это он, видимо, и рассчитывал.
       - А что, - Володька прав, - с готовностью подхватил предложение Игонина Бычков.
       - Действительно, - сказал Хохлачев. - По-моему, нам давно уже пора допинг принять.
       - А мы, может, еще не натанцевались? - попыталась воспротивиться Ирина. - Я, например, "Ламбаду" хочу станцевать.
       - Тоже мне, вспомнила... - презрительно высказался Замалеев. - "Ламбаду..."
       - А что, девочки? - воодушевлено сказала Рита, предварительно бросив украдкой взгляд на настенные часы. - Может, и нам тряхнуть стариной?
       - Никаких! - категорично сказал Бычков. - Сначала выпьем, а потом уже что хотите, то и делайте!
       - Бычков, ты чего это расскомандовался? - шутливо сдвигая брови, сказала Рита. - Свободу, говоришь, почувствовал?
       - А я что? Я ничего, - в тон супруге ответил Бычков. - Я, может, общее мнение выражаю. Глас народа, так сказать.
       - Глас народа он выражает, - шутливо проворчала Рита. - Алкоголики чертовы...
       - Кто-кто?
       - Алкоголики, кто же еще?! - возвысила голос Рита, но интонация ее осталась прежней, шутливой.
       - Вот тут, мать, ты не права, - авторитетно заявил Бычков. - Пьяницы - это еще может быть. Да и то, - это еще вопрос. А вот насчет алкоголиков, это ты зря... Я бы даже сказал, - сгоряча ляпнула. Неподумавши. Какие же мы алкоголики? Обижаешь...
       - У-у-у... - Рита погрозила мужу кулачком и двинулась на него. - Счас как дам больно!
       - Забижают, братцы! - воззвал к приятелям Бычков. - Не дайте пропасть христьянской душе!
       - И не дадим!!! - вступились за Бычкова приятели. Они дружно обступили Бычкова, загородив его от Риты. Бычков чуть присел за их спинами и, с детским каким-то выражением лица, показал супруге язык.
       - Тьфу, - ругнулась Рита, - совсем как дети, честное слово.
       - Мужики, мы сегодня выпьем, или нет? - поинтересовался провокатор Игонин. Рита молча показала ему кулачок. Игонин сделал вид, что не заметил этого.
       - Ладно, Ритка, - сказала Людмила, - пусть выпьют. А потом уже можно будет еще потанцевать.
       - Во, Людка - наш человек. С понятием, - одобрительно высказался Бычков. - Мужики, давайте, стол разложим.
       Но стол раскладывать не стали. Перетащили его только на середину комнаты, и расселись вокруг, сдвинув стулья потеснее. Бычков, по праву хозяина, принялся шаманить с бутылками и рюмками, остальные сидели в ожидании. Женщины прислушивались к звукам в детской комнате. Оттуда слышался стреляющие звуки, какие обычно издает при работе игровая приставка "Денди". Изредка на эти звуки накладывались восклицания то Артемки, то Витюшки.
       - Лишь бы опять не передрались, - с тревогой сказала Ирина, прислушиваясь к этим звукам.
       - Это вряд ли, - сказал Бычков, поднимая рюмку. - Внушение им сделано хорошее. За что будем пить, господа?
       Все переглянулись, помолчали. Никто, очевидно, не мог сообразить, какой еще тост можно произнести. Все, что полагается, в этот вечер уже было произнесено.
       - Ну, - выдавил Хохлачев, салютуя всем своей рюмкой, - что бы не в последний раз, как говорится!
       - За это уже пили, - напомнил Бычков.
       - Ну, тогда просто так выпьем, - сказал Хохлачев и решительно понес рюмку ко рту.
       - Нет, ребята, так дело не пойдет, - остановила его Рита. - Игонин, а Игонин?
       - А что - Игонин? - поднял брови Игонин.
       - Скажи тост.
       - Тоже мне, нашли проблему... Было бы что выпить, - категорично выразился Игонин, поднимая свою рюмку, - а за что - неважно!
       - Тоже верно... - одобрительно крякнул Бычков и тут-же скомандовал: - Ну, все, братцы, - выпили, закусили!
       Рита поджала губы, но сказать ничего не успела. Все выпили, и принялись закусывать. Впрочем, - закусывать, это громко сказано. Кто взял дольку яблока, кто - дольку мандарина... Хохлачев просто запил водку апельсиновым соком. Женщины, те, так и вовсе закуску проигнорировали. Игонин подумал, взял с тарелки куриную ножку, и стал неаппетитно, жадно, поглощать куриное мясо.
       - Бедненький... - притворно жалобным голосом сказала Рита, с неудовольствием наблюдая за Игониным. - Проголодался, никак?
       - У-у-у... - промычал Игонин и махнул рукой, - мол, отстань. Рита еще раз взглянула на Игонина, с еще большим неудовольствием во взгляде, но в покое, все-таки, его оставила. Она снова взглянула на настенные часы, задумалась на мгновение.
       - Интересно, как там наши дети? - спросила она. - Как бы опять не передрались...
       - С чего это? - спросил Бычков.
       - Ну, мало ли... "Денди" - штука, что ни говори, опасная. Вот выиграет один у другого, и...
       - Успокойся, Ритка, - сказал Бычков. - На сегодня концерт окончен.
       - Ты уверен?
       - Да на все сто! - заверил супругу Бычков. Рита ничего не ответила, замолчала, как будто бы успокоенная этим заверением супруга.
       - Ах, дети, дети... Сколько, все-таки, беспокойства с ними... Но и радости в тоже время, - задумчиво сказала Рита и стрельнула глазами на Игонина. Тот как будто не услышал ее слов. Он все так же неаккуратно и жадно продолжал грызть куриную ножку.
       - И не говори, - вздохнула Людмила.
       - И что ведь интересно. У всех наших дети есть, - сказала Рита и опять взглянула на Игонина. - Даже Хохлачевы вон, и те, наконец-то, сподвиглись... - Она помолчала, опять взглянула на Игонина. - Только у одного Игонина детей нет.
       Все, сдерживая улыбки, уставились на Игонина. Тот невозмутимо прожевал и проглотил последний кусок куриного мяса, и стал утирать губы салфеткой. Но на лице его уже появилась та хитрая, ехидная, улыбка, какой он обычно предварял какую-либо шутку.
       - Счас ляпнет, - предупредил Хохлачев. - Изготовились!
       Игонин взглянул на него, ухмыльнулся, скомкал и бросил на стол салфетку, склонил голову набок, помолчал и, действительно, ляпнул:
       - В чем я отнюдь не уверен...
       Приятели Игонина дружно заржали. Бычков одобрительно хлопнул Игонина по спине. Женщины, те, напротив, смущенно покраснели и осуждающе посмотрели на Игонина. Только Людмила хихикнула было, но тут же, заметив реакцию своих товарок, смолкла.
       - Игонин, - устало сказала Рита, - я тебя убью!
       - Ну, вот... - сокрушенно качая головой, пожаловался Игонин приятелям. - Только-только, понимаешь, вкус к жизни почувствовал... И надо же, - живота порешить хотят! Вот и живи ты после этого!
       - Игонин, - повторила Рита, - я тебя сегодня точно убью! Ну, скажи мне, кто ты после этого?
       Игонин пожал плечами.
       - Игонин, - ответила за него Ирина, - кто же еще? Ну, что ты с ним поделаешь?
       - Девчонки, чего вы к человеку привязались? - решил заступиться за приятеля Замалеев. - Какая муха вас сегодня укусила?
       - Это не нас, - возразила Ирина, - это его муха сегодня укусила! Только и знает, что пошлости всякие говорить!
       - Сами же на человека наезжаете. Что еще ему остается делать?
       - Замалеев! - приказала Людмила. - Молчи! Нечего заступаться!
       - Молчи... - проворчал Замалеев, но как-то вяло. И замолчал.
       И все после этого замолчали. Давешнее оживление понемногу покидало компанию. Поздно уже было. И все, похоже, понимали это. Пора уже было собираться домой. И это тоже все понимали. Вот только, как это обычно бывает, никто не хотел первым напомнить об этом.
       - Ой! Мы же еще потанцевать хотели, - спохватилась вдруг Рита. - Самое время, по-моему.
       - Ритка, какой тут танцевать? - Суркин кивнул на настенные часы. - Видишь, - уже пол-одиннадцатого? Домой пора собираться. Завтра же на работу.
       - Ой, ой, ой, - Рита покачала головой, иронично прищурилась на Суркина. - И с каких это пор ты, Костик, таким разумным стал?
       - С таких, - ответил Суркин. - Годы все-таки чувствуются, что ни говори.
       - Ну да? - еще больше прищурилась Рита.
       - А то? - серьезно, не замечая иронии, заключенной в словах Риты, сказал диванный болельщик Суркин. - Я вот раньше, когда мне лет двадцать было, все думал, - а чего эти комментаторы тридцатилетних футболистов "ветеранами" называют? Они же молодые еще, думал. Им же играть еще да играть! Ну, что это за возраст, в самом деле, - тридцать лет?! А теперь, когда самому тридцать два, - понимаю... - он тяжело, неподдельно тяжело, вздохнул. - Хорошо было в детстве, - даже часика хватало, что бы восстановиться, если устал... А теперь не то... Совсем не то! - Он сокрушенно покачал головой.
       - Где Суркин, - с улыбкой прокомментировал Бычков, - там и футбол. Ну, никак он без этого дела не может!
       - А ты не лезь, если не понимаешь, - пробурчал Суркин и вдруг вскинулся: - Блин, я из-за вас футбол просмотрел!
       - Просмотрел и просмотрел, - сказал Бычков, - подумаешь. Ничего с тобой не случится.
       - Кто бы говорил, - уныло парировал Суркин. - Много ты понимаешь в душе честного болельщика.
       - Неисправимый, - пренебрежительно махнула рукой Ирина. - Недавно опять стекло разбил. Футбол свой несчастный смотрел и как заорет: - "Г-о-о-ол!", и хлоп по столу! А там стекло лежало. Вдребезги!
       Все засмеялись, поглядывая на Суркина.
       - Я что, - нарочно, что ли? - обиженно сказал Суркин. - Я же нечаянно. Матч просто интересный был. Наши никак гол забить не могли, а тут забили... да еще такой красавец! Тихонов как даст, в своем стиле!
       Суркин увлекся и начал всем объяснять, как футболист московского "Спартака" Андрей Тихонов забил гол. При этом Суркин схватил с вазона несколько яблок, расставил на столе и, поочередно передвигая их, показывал, как был забит мяч.
       - Андрюха вот так вот прошел по своему краю, одного надул, второго, и ка-а-ак даст в ближний угол! Это у него стиль такой. Кипер ждет в дальний, а он - в ближний бьет! А тот и же не ждет совсем туда... И - гол!!! Он уже, знаете, сколько таких мячей забил?! Он же, вообще, такой... Мужик, одним словом! Я его за характер уважаю. Техника, скорость у него, может, и не самые... Но характер! Характер у него настоящий, мужской! Русский! Не как у всех этих сопляков нынешних!
       - И? - сдерживая улыбку, спросил Бычков.
       - Что значит - и? Ну, я и - трах по столу кулаком! - Суркин помолчал. - Самое-то интересное, - и ничего ведь не почувствовал! И даже не порезался...
       - И что уж самое интересно, - он только на следующее утро заметил, что стекло разбито, - закончила за супруга Ирина, ласково, любяще, глядя на него. - И у меня же потом спрашивает, - кто стекло разбил! Да еще и на Витюшку бочку покатил.
       - Было такое дело... - стыдливо признался Суркин.
       - Больной человек, - заключил Бычков. - Одно слово - болельщик!
       - Много ты понимаешь... - надулся Суркин.
       - Ребята, а может, все-таки, успеем потанцевать? - с надеждой спросила Рита. - Время-то еще есть.
       - А соседи? - благоразумно сказала Ирина. - А...
       - А что соседи? - не дала закончить ей Рита. - Соседи у нас хорошие.
       - Соседи, может быть, и хорошие, - согласилась Ирина. - Да вот только дети. Детям-то уже спать пора. Пока мы соберемся, пока до дома дойдем, это уже сколько будет?
       Рита недовольно поджала губы, но... Возразить против этого довода было нечего.
       - Дети - это святое, - подвел итог Суркин. - Пора собираться, ничего не поделаешь.
       Все согласно кивнули головами, но из-за стола никто не встал. Опять никому не хотелось быть первым.
       - А жаль все-таки, что расходиться пора, - снова взялся за свое Хохлачев. - Только-только раскочегарились, и на тебе, - надо расходиться. А вот если бы мы в пятницу собрались, или в субботу, - так это совсем другое дело!
       - Илья, - сказал Бычков с шутливой интонацией в голосе, - ты это дело прекращай. А то ведь подеремся. Как эти поросята. - Он кивнул головой в сторону детской комнаты. Все засмеялись, вспомнив о недавней стычке мальчишек и последующей процедуре допроса.
       - Правда, ребята, - сказал Замалеев, - несколько неудачно получилось. Ромка, да ты не дуйся, чего ты? Ведь, правда, - только-только раскочегарились, - и надо расходиться. Обидно же, в самом деле!
       - Да я, что ли, виноват?! - взорвался Бычков. - Чего вы все на меня наезжаете? Это же все Ритка. Я, думаете, ей не говорил?! Еще как говорил! А она...
       - Бычков, - предупредила Рита.
       - И слова ей не скажи, - проворчал Бычков, но послушно смолк и, наклонив голову, стал теребить край скатерти. После этого опять все замолчали. Рита сидела задумчивая, складывала вчетверо и снова разглаживала бумажную салфетку.
       - Слушайте, ребята, - Рита вдруг встрепенулась, даже чуть привстала со стула, - а давайте, знаете что? Давайте в субботу соберемся, и пойдем на шашлыки?
       - А что, это мысль, - сказал Хохлачев. - Ты смотри, - женщина, женщина, а соображает!
       - Получше некоторых, - огрызнулась Рита. - Ну, так что, ребята?
       - Вернее, - мальчишки и девчонки, - поправил Риту Замалеев. - А так же их родители.
       - Еще один юморист нашелся, - сочла нужным вставить свое веское словечко Людмила. - Мало нам сегодня одного Игонина, так еще и Ринат туда же!
       - Вот уж и пошутить нельзя... Чего ты, Людка?
       - Посмотрим, как ты дома у меня шутить будешь... - пообещала Людмила.
       - Ну, так что, ребята? - переспросила Рита, не обращая внимания на перепалку супругов.
       - А что, мужики? - сказал Замалеев. - По-моему, мысль неплохая, а? В самом деле, давно уже мы на шашлыки не ходили.
       - Так-то оно так, Риныч, - рассудительно сказал Суркин. - Все это хорошо, конечно... Да вот с деньгами сейчас некоторый напряг. Получка только через неделю. Может, обождем до получки? А то как-то...
       - Ни бе, Костик! - перебил Суркина Бычков. - Мясо за мной!
       Рита с явным неудовольствием посмотрела на супруга, но возразить все-таки ничего не возразила.
       - Ишь, благородный какой, - заявил тем временем Суркин. - Почему это за тобой?
       - Продолжение следует, - стал объяснять причину своего благородства Бычков. - Нет, ребята, вы можете говорить все, что угодно, но я как-то не так себя чувствую. По нашей же с Риткой вине вечеринка не удалась. Чего улыбаешься? - Бычков заметил довольную улыбку на лице Хохлачева. - Нам с Риткой, стало быть, и расплачиваться.
       - Ишь ты, благородный какой, - повторил Суркин. - Тебе денег девать некуда, что ли? В общем, так, - скидываемся все и...
       - Я пас, - перебил приятеля Игонин, - сразу говорю.
       - Почему это? - первой на это заявление Игонина отреагировала Рита. Пристально рассматривая Игонина, она чуть прищурила глаза и поджала губы.
       - Не в форме потому что буду, - просто объяснил Игонин, - вот почему. Ибо в пятницу приглашен на день рождения... Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сами понимаете.
       - Ничего, - сказала Рита, - меньше выпьешь, ничего с тобой не случиться. И так в последнее время много пьешь.
       - Не больше чем все.
       - Рассказывай. Кто в прошлую пятницу наклюкался в зюзю? Лыка же не вязал! - Рита засмеялась и, обращаясь ко всем, добавила: - Ведь даже не помнишь, что к нам заходил.
       - Это единичный случай, - быстро возразил Игонин. - Со всяким бывает.
       - Ну, конечно... - проворчала Рита под общее хихиканье. - Единичный... Рассказывай кому другому, только не мне.
       - И не только тебе, но и нам всем, - поправила подругу Ирина. - Ты, Володя, хоть помнишь, что ты и к нам заходил?
       - Когда это?
       - Да все тогда же... В прошлую пятницу.
       - Наш пострел везде успел, - добродушно хохотнул Замалеев. - Ну, ты даешь, Володька!
       - Я?! К вам? - ошеломленно произнес Игонин, пропуская мимо ушей замечание Замалеева. - Нет, не помню... Врешь ведь, Ирка?! Костик, я что, точно, заходил?
       - Ну, было такое дело, - как-то нехотя согласился Хохлачев.
       - Да? - Игонин помолчал. - И что я делал?
       - Ты? - Хохлачев помолчал, улыбнулся было, но тут же стал серьезен. - Ну, песни орал... Матом ругался... Деревню сжег... Княжну за борт выбросил...
       - Чего?!
       - Да это же анекдот, Володька! - засмеялся Хохлачев под общее веселье. - Про Стеньку Разина! Ты что, - не помнишь такой?! Нормально все было, Володька. Покурили в подъезде, и ты ушел, - уже серьезно сказал Хохлачев.
       - У-у-у... - насупился Игонин, но как-то так. - Шуточки вам все...
       - Шуточки не шуточки... А вот так вот оно все и начинается, - назидательно заметила Рита.
       - Что - оно?
       - Алкоголизм, мой дорогой... Алкоголизм.
       Игонин помолчал. Странно, но после всего сказанного он не выглядел огорченным. Скорее даже, наоборот, - довольным казался. Светился даже от ничем необъяснимой радости.
       - А теперь, дети, - сказал он, ухмыляясь, - все дружно посмотрели на Вову Игонина. Ах, какой он нехороший! Как мы его накажем? Может, в угол поставим?
       - Началось... - сказала Ирина. - Мы о серьезных вещах говорим, Володя, а ты все шуточки свои шутишь!
       - Нам шутка строить и жить помогает, - пропел на мотив известной песни тридцатых годов Игонин. - Что же мне теперь, - плакать, что ли? Ну, накушался... Подумаешь...
       - Неисправимый, - махнула рукой Ирина.
       - Ты, Володька, - взял инициативу в свои руки Бычков, - и не мечтай. С нами все равно пойдешь. А то обижусь. И потом, - кто, интересно, шашлыки за тебя готовить будет?
       - Верно, - поддержал приятеля Хохлачев и, обращаясь к Лене, пояснил: - Ты знаешь, как Володька шашлыки готовит? - Лена отрицательно помотала головой, и взглянула на Игонина. - Нет?! Да он эти шашлыки готовит так, как будто он всю жизнь на Кавказе прожил!
       - Действительно, ты, Володька, даже и не мечтай, - Суркин потянулся через весь стол и хлопнул Игонина по плечу. - Потому как окромя тебя готовить шашлыки некому.
       - Тоже мне, - пробурчал Игонин, - друзья называются. Я-то думал, это они из самых лучших, дружеских, так сказать, побуждений настаивают... А они!.. Шашлыки им готовить некому!
       - И всем сразу же стало совестно, - сказал Суркин.
       - Гады вы гадские... Все на одного, да?! - Игонин неожиданно посмотрел на Лену. - Лена! Вот вы в нашей компании человек новый... Так скажите, - как по-вашему, это хорошо?
       Игонин, чуть исподлобья, пристально глядел в глаза Лене. Лена, застигнутая врасплох, засмущалась, покраснела, не нашлась, что ответить, отвела взгляд.
       - Игонин! - пригрозила Рита. Даже кулачком по столу постучала.
       - Ладно, - как бы нехотя сказал Игонин, отворачиваясь от Лены, - черт с вами, - уговорили. Только за последствия я не ручаюсь.
       - Вот и договорились, - сказал Бычков. - Завтра после работы я к тебе мясо завезу. Вместе заквасим. Поросятину брать?
       - А что же еще? - буркнул Игонин. 
       - Вот и договорились. Поэтому поводу надо выпить, - сказал Бычков, оглядывая приятелей.
       - Опять ты за свое, - недовольно сказала Рита. - Сколько можно?
       - Пусть выпьют, - по-своему заступилась за Бычкова Ирина. - Пусть... Кому они хуже делают, Ритка? Нам, что ли? У кого завтра голова болеть будет, у нас или у них?
       - Действительно, - согласилась Рита с подругой. - Но только чудится мне, что кто-то сегодня в зале ночевать будет!
       - Подумаешь, - моментально отреагировал Бычков. - Мне же лучше, понимаешь. По крайней мере, никто приставать не будет.
       - Пошляк, - сказала Рита.
       Бычков показал супруге язык и взялся за бутылку.
       - И дите малое, к тому же, - сказала Рита, с неудовольствием наблюдая за тем, как ее благоверный разливает водку. Бычков же эти слова супруги оставил без ответа; он увлеченно, высунув кончик языка от усердия, священнодействовал.
       - Дите малое, - повторила Рита, глядя на супруга. Тот снова ничего на это не ответил и, сменив бутылку водки на бутылку вина, стал наливать вино в бокалы, - женщинам.
       Быстро выпили, без тоста, так же торопливо закусили. После этого все встали из-за стола, начали собираться. Мужчины сразу же направились в прихожую, предоставив детей женщинам. Ирина с Людмилой прошли в детскую, забрать Витюшку с Альфиюшкой. Рита вместе с Леной и Александрой остались возле стола. Александра сидела на диване, Рита с Леной стояли, каждая о чем-то думала.
       - Володя, Володя! - Рита как будто очнулась и быстро прошла в прихожую.
       - Ну, что еще? - недовольно ответил из прихожей Игонин.
       - Подожди, - попросила Рита. - Мне с тобой поговорить надо.
       - Ну, что еще? - повторил Игонин.
       Рита ответить ему не успела. Вдруг, на цыпочках, из детской скорее выскочила, чем вышла Людмила.
       - Ребята, ребята! Все сюда! - заговорщицки прошептала она, и поманила рукой, приглашая всех войти в детскую комнату. Не дожидаясь остальных, она исчезла за дверью. Все переглянулись и гуськом потянулись в детскую комнату.
       Артемка и Витюшка, убавив звук до предела, играли в "Денди". Альфиюшка... Альфиюшка спала на диванчике Артемки. Чья-то заботливая рука укрыла ее детским, зеленое с белым, одеяльцем. Взрослые сгрудились в дверях, улыбались, переглядывались... Мальчишки при виде взрослых переглянулись и с большим сожалением оторвались от игры.
       - Ма! - сказал Артемка. - А пусть Витюшка у нас останется ночевать. А?
       Взрослые переглянулись и засмеялись. Негромко, по-доброму засмеялись.
       - Ишь, поросята, - добродушно высказался за всех Бычков, - только что дрались, а теперь уже не разлей вода!
       - Дети же, - снисходительно улыбаясь, сказала Людмила.
       - Ну, мама! - сказал Артемка. - Ну, пусть он останется!
       - Посмотрим на ваше поведение, - уклончиво ответила Рита.
       - Интересно, а кто это Альфиюшку одеялом укрыл? - спросила Людмила, глядя на дочку.
       - Это я, - признался Витюшка.
       - Кавалер! - похвалил Витюшку Бычков. - А ты, Артем, куда смотрел? Ты же здесь хозяин.
       - Пап, я хотел, - с обидой в голосе сказал Артемка. - Только я не успел. Потому что Витюшка первый.
       - Эх, ты, - осуждающе сказал Бычков. - За девочками надо ухаживать, Артемка. Разве вам в садике этого не говорили?
       - Я не успел...
       - Игонин! - Рита обернулась, поискала Игонина глазами.
       - Да здесь я, здесь...
       - Ты слышал?
       - Что?
       - С Витюшки пример бери, - после некоторой паузы сказала Рита. Женщины захихикали, Лена смутилась, покраснела. Игонин ухмыльнулся, склонил голову.
       - Изготовились, мужики, - предупредил всех Хохлачев. - Женщины, закрыли уши.
       Но Игонин ничего не сказал. Взглянул только на Риту, затем, устало как-то, мельком, на Лену, и отвернулся.
       - Так, Витюшка, - сказала Ирина, - надо собираться домой.
       - Мама, папа, - взялся за свое Артемка. - Ну, пусть он у нас останется! Ну, ма!
       - Бычков! - скомандовала Рита. - Разберись!
       - Есть, командир! - шутливо отсалютовал супруге Бычков и, подойдя к мальчишкам, стал что-то негромко втолковывать им. Остальные взрослые, улыбаясь, следили за этим.
       - Игонин! - тем временем позвала шепотом Рита. Игонин вопросительно посмотрел на Риту.
       - Пойдем со мной, - прошептала Рита и таинственно поманила Игонина пальчиком.
       - Зачем это? - шепотом же спросил Игонин.
       - Так, так, так! - сказал Бычков, оборачивась и с интересом разглядывая Риту с Игониным. Хотя Рита с Игониным переговоривались шепотом, а Бычков в это время говорил с детьми, голос жены он тем не менее услышал. - Это о чем это вы договариваетесь, позвольте поинтересоваться?
       - Тебе-то какое дело? - спросила Рита.
       - Оченно мне это интересно...
       - Тебя только и не хватало для полного счастья! - сказала Рита с досадой. - Отстань, Ромка.
       - Нет, это что это здесь за секреты такие, я спрашиваю? - шутливо раздувая ноздри, поинтересовался Бычков.
       - Молчи, Отелло! Ты у меня еще получишь сегодня! - Рита поджала губы, со злостью глядя на супруга. Тот предпочел за благо отвернуться к мальчишкам. Игонин воспользовался этой паузой, и незаметно ретировался из детской комнаты. Рита его исчезновение заметила не сразу. Покусывая губы, некоторое время она со злостью рассматривала спину и затылок Бычкова, потом обернулась, ища глазами Игонина. Не найдя его, она вздохнула, зло прищурилась, и выбежала из детской комнаты.
       - Игонин! - полушепотом сказала Рита, выйдя в прихожую. - Стой!
       - Ну, что еще? - Игонин уже натянул на себя черную, под цвет всей остальной одежды, джинсовую куртку и как раз наклонился, что бы обуть кроссовки.
       - Ты куда это собрался? - все тем же полушепотом спросила Рита.
       - А почему шепотом? - засмеялся Игонин, недобрыми, насмешливыми глазами рассматривая Риту. - Неужто приличия блюдешь, Ритка?
       - Игонин, я тебя... - Рита не договорила. - Ты куда?
       - Домой, куда же еще, - резонно ответил Игонин, одевая уже вторую кроссовку.
       - Слушай, Володя... Это просто неприлично с твоей стороны, - сказала Рита.
       - С твоей стороны все очень прилично... Да подожду я, подожду! - раздраженно сказал Игонин, быстро завязывая шнурки. - Я у подъезда буду. Покурю пока на улице. Не бойся, не улизну.
       С этими словами Игонин выскользнул из квартиры.

                                               4

       Лена вышла из квартиры Бычковых на лестничную площадку, подошла к лифту, помедлила немного, раздумывая, и нажала на кнопку вызова. Что-то загудело внизу, лифт, надсадно гудя мотором, стал подниматься на пятый этаж. Лена раскрыла сумочку, достала зеркальце и быстро, но внимательно оглядела свое лицо.
       К этому времени, - а был уже двенадцатый час ночи, - вся компания давно разошлась. После того, как Игонин ретировался из квартиры Бычковых, Рита быстро спровадила всех гостей, оставив одну только Лену, под благовидным предлогом помощи в уборке праздничного стола. Хотя дело это было немудреное, во всяком случае, времени требовало немного, со стола Рита с Леной почему-то убирали довольно долго. Бычков, который все это время курил с Игониным у подъезда внизу, даже поднялся один раз домой, что бы выяснить, чем вызвана задержка.
       Оглядев лицо, Лена положила зеркальце в сумочку, щелкнула застежкой, и чуть склонив голову, прислушалась к голосам внизу. Судя по всему, разговаривали Игонин с Бычковым. Только стояли они, скорее всего, не в самом подъезде, а где-то рядом, возможно, даже на крыльце или очень близко к нему, но подъезд, как огромное, чуткое ухо ловил и усиливал их голоса. Когда лифт остановился, и створки его разъехались, приглашая Лену войти в пустую кабинку, освещенную тусклым желтым светом, она вдруг повернулась и стала спускаться вниз пешком.
       Она медленно спустилась по лестнице до второго этажа, помедлила там, и спустилась еще на один лестничный пролет. Чем ниже Лена спускалась по лестнице, тем громче становился звук разговора и беспрестанный смех, которым сопровождался разговор Игонина с Бычковым. Наверху, на пятом, да и на четвертом этаже еще невозможно было разобрать ни слова, но здесь, на площадке между первым и вторым этажом, где она остановилась, можно было уже услышать не только отдельные слова, но и целые фразы.
       Лена прислушалась к звуку разговора на улице, затем, подойдя к окошку, посмотрела вниз. Площадка перед подъездом была хорошо освещена фонарем дневного освещения, но Игонина с Бычковым видно не было. Скорее всего, они стояли слишком близко к стене дома. Лена еще немного послушала разговор, отошла от окна и двинулась дальше. Выйдя из подъезда, она остановилась на крыльце. Игонин с Бычковым, действительно, стояли рядом с самой стеной дома, невдалеке от крыльца.
       - Ленка! - Бычков заметил Лену, призывно махнул рукой. - Двигай сюда! Ты чего так долго?
       - Да как-то так... - уклончиво ответила Лена, медленно и нерешительно приближаясь к приятелям.
       - Уж эта мне Ритка!.. Хлебом ее не корми, дай только кого-нибудь припахать!.. Ладно, Володька. Потом как-нибудь доскажу, чем все это кончилось, - сказал Бычков Игонину и замолчал.
       - Хорош, - кивнул головой Игонин и затянулся сигаретой.
       - Ну, до завтра, - Бычков протянул Игонину руку. - Часиков в шесть вечера я к тебе подъеду. С мясом. Все остальное за тобой.
       - Хорош, - ответил Игонин, в свою очередь протягивая руку для рукопожатия.
       - И что бы дома был! - шутливо пригрозил пальцем Бычков. - А то знаю я тебя!
       - Хорош... - все так же коротко ответил Игонин, бросил окурок под ноги, и вдруг повернулся к Лене: - А вы где живете, Лена?
       Лена чуть покраснела и торопливо назвала улицу и дом, где жила.
       - Да, - сказал Игонин, - далековато же вы забрались...
       - Жентельмен, - хмыкнул Бычков, - ничего не скажешь. Ты, Ленка, на его выходки внимания не обращай. Игонин, он человек несветский. - Он помолчал, быстро оглядел Лену с Игониным. - Ну, все, пока.
       Бычков с места ловко вспрыгнул на крыльцо и исчез в подъезде. Игонин посмотрел ему вслед, потом - на Лену.
       - Ну, что, Лена, - двинули? - недовольным голосом буркнул он и, не дожидаясь Лены, нетерпеливо двинулся вперед.
       - Пойдемте... - сказала Лена, уже в спину Игонину. Она чуть помедлила, нахмурилась и, дробно постукивая каблучками, поспешила следом за ним. Шагов через пять она нагнала его, пристроилась рядом. Игонин шагал очень быстро, точно гнался за кем-то. Или же, наоборот, - убегал. Лена за ним поспевала едва-едва. Туфли на высоких и тонких каблучках, а главным образом очень узкий и короткий подол ее красного платья не позволяли ей шагать широко и свободно. Некоторое время она семенила рядом с Игониным, не решаясь сказать ему, что бы он хоть немного сбавил шаг.
       - Вы очень быстро идете, Володя, - наконец, осторожно пожаловалась она.
       - Что?
       - Я говорю, вы очень быстро ходите, - чуть испуганно глядя на Игонина, повторила Лена.
       - А-а... Есть такое дело... Не в первый раз подобное слышу в свой адрес, - засмеялся Игонин и убавил шаг. - Вы, Лена, главное, напоминайте мне об этом. А то я забуду. Я привык ходить очень быстро... И вот что, Лена... Давайте сразу на ты перейдем... Если уж на то пошло. - Нехорошая усмешечка мелькнула на его губах и тут же исчезла.
       - Хорошо, - согласилась Лена. - Вы опять очень быстро идете.
       - Ты, - напомнил Игонин.
       - Ты, - послушно повторила Лена. - Все равно очень быстро.
       Игонин сбавил шаг, достал сигарету, зажигалку, на ходу прикурил.
       - Так ничего? - спросил он.
       - В общем-то, да... Но знаете что, Володя...
       - Знаешь, - опять поправил Лену Игонин.
       - Знаешь, - засмеялась Лена. - Знаешь что, Володя? Можно я вас... то есть тебя... под руку возьму?
       - Это в качестве естественного тормоза? - моментально отреагировал Игонин и тут же уточнил: - Навроде якоря?
       - Ну... - Лена опять засмеялась. - В общем, да.
       - Согласный я, - кивнул головой Игонин, смеясь, и выставил согнутую в локте руку. Лена положила ладошку на локоть Игонина. И почувствовала, как при первом же прикосновении не ладони еще, а пальцев ее, закаменела эта рука, напряженно сжалась и застыла в таком положении. И весь Игонин точно одеревенел. Даже походка его, легкая, мальчишеская, стремительная, изменилась вдруг, стала тяжеловатой, рванной, неровной. Лена удивленно, искоса, взглянула на него, но руки с локтя Игонина не убрала, а наоборот, чуть передвинула ладошку, устроила ее поудобней на сгибе локтя.
       Они вышли со двора на широкий, хорошо освещенный центральный проспект города. Несмотря на столь поздний час, движение здесь было довольно оживленное. По дороге часто проезжали автомобили, в основном легковые. По тротуарам шли люди. Большей частью это были влюбленные парочки, но иногда встречались большие группки юнцов. И очень редко - одинокие прохожие. Если парочки шли медленно, стараясь держаться тени деревьев, которыми была засажена вся улица по обе стороны дороги, то одинокие прохожие двигались очень быстро и, в отличие от парочек, старательно держались освещенных фонарями участков улицы. Некоторые из них и вовсе шли по обочине дороги, где улица была освещена лучше всего.
        Игонин шел молча, курил, быстро и глубоко затягиваясь. Сигаретный дым все время сносило на Лену и она, стараясь, впрочем, что бы это осталось незамеченным, морщила носик. Понемногу, сам того не замечая, Игонин снова ускорил шаг, и Лене, чтобы не отстать от него, снова пришлось семенить, часто переставляя ноги.
       - Вы опять быстро идете, - снова не выдержала Лена.
       - Что? - переспросил Игонин, как и в первый раз, когда Лена пожаловалась на слишком быструю его походку.
       - Вы опять быстро идете, - повторила Лена.
       - А-а... - Игонин снова сбавил шаг, чуть помолчал и напомнил: - Только не вы, а ты.
       - Ты.
       - Вот и ладненько. Ты, Лена, знаешь что... Ты лучше не напоминай мне, а рукой осаживай, - сказал Игонин. - А то мне, знаешь, напоминай не напоминай, а результат будет один. Привык я ходить быстро, и с этим ничего не поделаешь. Вот сожми ладошкой локоть.
       Лена легонько сжала ладонью локоть Игонина.
       - Сильней.
       Лена подчинилась.
       - Вот так, - улыбнулся Игонин. - И я пойму.
       После этого он снова замолчал. Лена сбоку быстро взглянула на Игонина, но лица его разглядеть не смогла; они шли в тени деревьев. Она опустила голову, покусывая губы. Навстречу им медленно шла парочка, паренек и девушка. Шли они, тесно прижавшись друг другу, паренек крепко обнимал девушку за талию, что-то негромко говорил ей. Лена на мгновение подняла голову, окинула взглядом эту парочку, и снова опустила голову.
       Сигарету, закуренную еще во дворе, Игонин уже почти докурил. На ходу, не останавливаясь и не вынимая самой пачки из кармана, он достал новую сигарету, прикурил ее прямо от окурка, затянулся во всю грудь, пустил плотные клубы дыма носом, снова затянулся... Лена опять взглянула на него. Короткая яркая вспышка на мгновение осветила напряженное лицо Игонина, стиснутые и выпяченные губы, прищуренные глаза. Что-то показалось странным Лене, но что - разобрать она не смогла. Лена дождалась, когда Игонин поднесет сигарету к губам и, когда он затянулся, вгляделась в его лицо, освещенное красным светом, внимательней. Но опять она ничего не смогла разобрать.
       Дорога заметно пошла в гору, идти стало много труднее, но Игонин, вместо того, что бы, сбавить шаг, наоборот, прибавил его. Лена, чуть помедлив, с некоторой опаской глянула на Игонина и легонько сжала ладошкой и тут же отпустила его локоть. Он тут-же отрегировал, глянул на нее с улыбкой, и чуть сбавил шаг, как и обещал.
       - Вы слишком много курите, - сказала Лена.
       - Что?
       - Вы слишком много курите, - повторила Лена.
       - Ну и что?
       - Ну... Это вредно.
       - Жить, вообще, вредно, - криво ухмыльнулся Игонин. - Особенно, - для здоровья. Согласись, Лена, как ни старайся, а все равно... - договорить он не успел. Дорогу им перегородил парень, одного, приблизительно, возраста с Игониным. Парень был заметно пьян. Его сильно поматывало из стороны в сторону. Игонин остановился, настороженно, но не боязливо наблюдая за парнем. Незаметным и быстрым движением свободной руки он мягко убрал ладошку Лены со своего локтя, и шагнул влево, что бы закрыть ее от парня.
       - Браток, а браток... У тебя закурить не будет? - спросил паренек и шатнулся.
       Игонин, не отвечая, неторопливо достал из кармана пачку сигарет, раскрыл ее и протянул парню. Тот очень долго возился, вытаскивая сигарету из пачки, и все это время Игонин спокойно и в то же время настороженно наблюдал за его движениями.
       - Спички-то есть? - спросил он у парня, когда тот выудил, наконец, сигарету из пачки.
       - Нету, браток... Представляешь, - даже спичек нет! Дожил! Эх! - парень пьяно шатнулся.
       Игонин молча щелкнул зажигалкой. Парень долго ловил огонек зажгалки кончиком сигареты; его все поматывало и поматывало из стороны в сторону. Только-только, казалось, наставив кончик сигареты на узкое пламя зажигалки, парень уже собирался втянуть сигаретный дым в себя, как что-то дергало его в сторону, и все начиналось сначала. Игонин терпеливо ждал. Разве что улыбался все время иронично.
       - Благодарю, - сказал парень, когда прикурил, наконец.
       - За отраву не благодарят...
       Парень хохотнул, но ничего не ответил. Секунду он смотрел на Игонина, затем повернулся и побрел дальше своей дорогой. Игонин насмешливо посмотрел ему вслед, потом повернулся к своей спутнице.
       - Пойдемте, Лена, - он помолчал, подумал и выставил локоть. Лена снова положила ладошку на сгиб его локтя, снова чуть повозилась, пристраивая ее там поудобнее. И снова, как это было в первый раз, мышцы на руке Игонина неприятно затвердели, но на этот раз только на секунду-другую; затем мышцы расслабились, рука свободно повисла. Они двинулись дальше.
       - Володя, а вы... Ты не боишься? - поинтересовалась Лена немного погодя.
       - Чего?
       - Он же пьяный.
       Игонин вдруг страшно развеселился. До этого он шел спокойный, молчаливый, немного грустный, а тут вдруг развеселился.
       - А чего нас бояться, бабушка? - загадочно спросил он, смеясь.
       Лена слегка покраснела, беспокойно подвигала ладошкой.
       - Простите, Володя, но я не совсем поняла, что вы имели ввиду, - стеснительно призналась она, снова перейдя на "вы".
       - Ты, - напомнил Игонин.
       - Ты... - послушно повторила Лена. - И все-таки...
       - Все очень просто, Лена. Есть такой анекдот, - после некоторого молчания сказал Игонин. - Идет старушка мимо кладбища в двенадцать ночи. Смотрит - три мужика сено косят. Она подошла к кладбищенской ограде и спрашивает: "А вам не страшно, сыночки? Неужто вы мертвецов совсем не боитесь?" Один из этих косарей и отвечает: "А чего нас бояться, бабушка?!"
       Лена посмеялась, потом спросила:
       - Смешной анекдот... Только... Причем он здесь?
       - Ты вот, Лена, спросила, - пояснил Игонин, - не боюсь ли я его, поскольку он пьяный... Вот я и говорю... Только в несколько завуалированной форме... А я что - трезвый, что ли?!
       Лена слегка покраснела, но засмеялась. Хотя вся эта ситуация, как и слова, произнесенные Игониным, были несколько обидными для нее, она, кажется, ничуть не обиделась. Возможно, потому, что не было в голосе Игонина обычной для него язвительной интонации, какой он сопровождал почти все свои слова в квартире Бычковых. Может быть, некоторая снисходительность только была. Да и то, с каким-то грустноватым оттенком... Игонин, по-доброму улыбаясь, смотрел на Лену несколько мгновений, но затем вдруг посерьезнел, точно вспомнил о чем-то, нахмурился и отвернулся.
       - Теперь понятно... - сказала Лена, смеясь. - А то я не поняла сначала.
       Она взглянула на Игонина, ожидая ответа. Но тот промолчал, только дернул головой в ее сторону, но тут же остановил движение, точно наткнулся на невидимую преграду. После этого они надолго замолчали. Лена, стараясь делать это незаметно, снова искоса поглядывала на Игонина. Тот, как будто, не замечал этого. Он опять о чем-то думал и с каждым шагом, незаметно для себя, прибавлял и прибавлял в скорости. Лена снова не поспевала за ним. Она не выдержала, сжала ладошкой локоть Игонина, тот дернул головой на нее и резко сбавил шаг.
       - Что, - спросил он, - опять?
       - Да, опять... - сказала Лена. - Вас, Володя, надо перевоспитывать.
       - Тебя.
       - Тебя, - послушно повторила Лена.
       - Горбатого, - сказал Игонин, - могила исправит.
       И опять они замолчали. Молчание было неловкое, тягостное. Хотя Игонина, судя по всему, оно ничуть не удручало. В отличии от Лены. Она шла, все поглядывая и поглядывая на Игонина, и было хорошо видно, что она ищет, пытается найти тему для разговора. Вдруг она улыбнулась, взглянула на Игонина.
       - А кто ты по гороскопу, Володя? - спросила Лена.
       - А зачем это тебе?
       - Ну так, просто...
       - Ну, допустим, что Скорпион, - Игонин помолчал. - А что?
       - Я так и думала.
       - Почему?
       - Ну... В гороскопах примерно так и написано о Скорпионах.
       - То есть?
       - Знак Скорпиона предполагает определенные качества. Например...
       - Да ерунда полная все эти гороскопы, - пренебрежительно махнул свободной рукой Игонин. - Чушь собачья, одним словом.
       - Ну почему же? Я, например, не раз...
       - Ты, Лена, - перебил ее Игонин; он вдруг оживился, стал говорить горячо. быстро, - должно быть, очень любишь в газетах читать гороскопы на следующую неделю?
       - Ну, в общем, да.
       - А рассказать тебе, как они делаются, эти газетные гороскопы?
       - Расскажите... То есть, расскажи.
       - У меня, - сказал, сдерживая смех, Игонин, - журналист один знакомый есть. Так он мне рассказывал, как он этим делом занимается. Придет он утром в редакцию с дикого похмелья, а тут ждет его редакционное задание, - написать гороскоп. Ну, он и пишет... Все, что в голову ему взбредет. И в других газетах гороскопы, я думаю, по тому же рецепту делаются. Да и с книгами... астрологическими... которых сейчас на каждом прилавке хоть пруд пруди, тоже самое наверняка.
       - Ну да? - Лена недоверчиво посмотрела на Игонина.
       - А то? Так оно все и делается. Ну, а народ наш во всю эту чушь верит, - Игонин хмыкнул. - Впрочем, этот народ любую поганку сожрет. Лишь бы в красивой обертке было подано. Сон разума рождает чудовищ, - заключил он.
       Лена помолчала, размышляя.
        - Но, все-таки, наверное, есть что-то в гороскопах. Не бывает же дыма без огня, - сказала она. - Мне, например, не раз случалось...
       - Ничего особенного, случайное совпадение, - равнодушно перебил Лену Игонин. Он помолчал, подумал, взглянул на Лену. - А впрочем, может быть. Все может быть. Не будем спорить.
       - Но вот взять вас... - Лена осеклась. - То есть тебя...
       - А что касается лично меня и моей принадлежности к гороскопу, то... - холодно, нехотя, сказал Игонин. - Есть ведь и другое мнение, Лена. Прямо противоположное тому, которое выразила ты.
       - И какое же?
       - Одна моя знакомая выразилась примерно так, - ответил Игонин. - Если, говорит, Володька Игонин по гороскопу Скорпион, то - с вырванным жалом...
       Лена засмеялась.
       - Вообще-то... Она, наверное, права, эта ваша знакомая, - сказала она.
       - Даже не наверное, а наверняка, - проворчал Игонин, доставая очередную сигарету. Снова они замолчали. Лена вдруг оступилась и, выравнивая шаг, поправила ладошку на локте Игонина и, как бы невзначай, тесно придвинулась к нему, так, что бедра их коснулись друг друга. Сквозь ткань она почувствовала, как мгновенно сократились и тут же расслабились мышцы на ноге Игонина. Игонин быстро отодвинулся от Лены, восстановил прежнее расстояние. Лена искоса глянула на него, слабо улыбнулась. Игонин, казалось, этого не заметил. Он нахмурился, закурил, опустил голову.
       Опять они шли молча...
       - Володя, - попросила Лена, - расскажи еще какой-нибудь анекдот. А то мы все молчим, молчим...
       Игонин быстро глянул на нее, вздохнул.
       - Вообще-то, Лена, я не люблю рассказывать анекдоты так просто. Если только в контексте... - Игонин опять взглянул на Лену и сочел нужным пояснить: - То есть, если ситуация подходящая.
       - Я поняла.
       - Ну, да ладно, расскажу парочку... - сказал Игонин после некоторой паузы, во время которой он несколько удивленно рассматривал Лену. - Только сразу предупреждаю, Лена, - анекдоты эти с матом. Можно, конечно, и опустить эти словечки. То есть, заменить их эвфемизмами. - Он опять взглянул на Лену, очевидно, ожидая уточняющего вопроса, но поскольку вопроса не последовало, он продолжил. - Но... Лучше не стоит, я думаю. Иначе вся соль пропадет.
       - Это ничего, - сказала Лена. - Я к этому нормально отношусь.
       - Вот и ладненько, - Игонин помолчал, вспоминая, и один за другим рассказал подряд несколько анекдотов. Сначала он рассказывал их нехотя, подчиняясь просьбе Лены, но затем разошелся, стал рассказывать увлеченно, похохатывая.
       Анекдоты Игонин травил мастерски. По умело выдержанным паузам и наработанным интонационным переходам чувствовалось, что анекдоты эти из его любимых, и что рассказывает он их не в первый раз. После каждого анекдота Лена сдержанно прыскала, но затем, не выдержав, заразительно смеялась. Игонин только посмеивался. Три анекдота прошли на ура, но после четвертого, злого, едкого, а главное, весьма двусмысленного в этой ситуации (Игонин, перед тем, как рассказать его, почему-то долго молчал, сдерживая улыбку), возникла неловкая и продолжительная пауза.
       Они молча завернули за угол, выйдя с центрального проспекта на одну из тихих боковых улочек, и в неловком молчании прошли несколько сот метров. Эта улочка освещена была много хуже проспекта, и прохожих здесь уже почти не было. Лена, опустив голову, молчала. Она не видела того, что на лице Игонина все это время то появляется, то исчезает ухмылка.
       - А вы всегда в черном ходите, Володя?
       - Ты, - снова напомнил Игонин.
       - Ты.
       - Стараемся, - ответил Игонин на вопрос.
       - А почему?
       - А разве это важно?
       - Да нет...
       Игонин вздохнул.
       - Просто нравится черный цвет, и все. И больше нет никаких причин.
       Они опять замолчали и в молчании миновали один квартал, второй...
       - А что это за история в прошлую пятницу была? - спросила Лена.
       - Какая еще история?
       - Помните... - Лена спохватилась, поправилась. - Помнишь, Рита говорила, что ты приходил к ним в прошлую пятницу?
       - Заходил, - и что?
       - Ну... А наутро ничего не помнил о своем визите.
       - А-а... Вон ты про что... Бывает, что тут еще скажешь? - Игонин крепко потер ладонью лоб, помолчал, припоминая что-то. - В конце концов, зачем об этом думать... Найдется кто-то, кто мне все расскажет... - Он вдруг нахмурился, снова потер рукою лоб, и с неподдельной грустью в голосе сказал: - Что интересно, Лена, когда-то давно, лет пятнадцать назад, я долго не мог понять, о чем эти строки... Теперь я понимаю... Даже слишком хорошо, пожалуй.
       - А откуда эти слова? - спросила Лена. - Это стихотворение?
       - Вроде того. Это из одной песни, Лена. Есть такая песня на одном из старых альбомов Б. Г. - Игонин взглянул на Лену. - Б. Г. - это...
       - Я знаю, - радостно перебила Игонина Лена. - Б.Г. - это Борис Гребенщиков. У меня несколько кассет с его альбомами есть.
       - Ну? - Игонин удивленно поднял брови, внимательно взглянул на Лену. Вернее - всмотрелся... Потом он отвернулся и стал быстро и часто глотать сигаретный дым.
       - Ты много пьешь? - спросила Лена.
       - Не больше чем все, - желчно ответил Игонин. - Опять хочешь сказать, что это вредно?
       - Да нет...
       - И правильно делаешь, - еще более желчно сказал Игонин. - А то привязались... Много... Мало... Кому какая разница?! В конце концов, кроме как самому себе, я никому этим зла не делаю.
       - Но, Володя, ведь это... - начала было Лена, но тут же, увидев, как дернулись и затвердели желваки на скулах Игонина, осеклась и замолчала. Игонин достал новую сигарету, закурил. В молчании они свернули еще на одну улочку.
       - Володя, разве можно так много курить? - спросила Лена.
       - Смотри-ко ты, почти дословная цитата... - усмехнулся Игонин. - Разве можно так много курить?.. Разве можно так много ходить?.. Ну, и так далее...
       - А это откуда? - живо поинтересовалась Лена. - Тоже из песни?
       - Это?.. Да нет, это как раз-то стихи... А впрочем, это не столь уж важно, - Игонин нахмурился, бросил недокуренную сигарету под ноги. - Это как раз-то и не важно. Но вообще-то, Лена, ты права. Много курить вредно. - Он снова замолчал, задумался.
       В молчании они миновали квартал, второй, подошли к следующему перекрестку. Улочка, по которой они шли, уходила еще дальше, но Лена приостановилась. Игонин вопросительно глянул на свою спутницу.
       - Нам сюда, - сказала Лена и потянула Игонина за руку, показывая, что надо повернуть направо.
       - Что?
       - Я говорю, - повторила Лена, - нам сюда свернуть надо.
       - А зачем?
       - Отсюда нам ближе будет.
       - Хорошо, - Игонин нахмурился, посмотрел направо, на улочку, по которой им предстояло пройти. - Пойдем, если так хочешь.
       Они свернули за угол крайнего дома, вышли на другую городскую улочку, такую же узкую и плохо освещенную. На этой улочке, кроме обычных пятиэтажек стояло несколько старых двухэтажных домов, основательных, приземистых, крепких. Игонин быстро оглядел эти дома, задержался на одном из них, и поспешно отвел взгляд, нахмурился, опустил голову. Что-то неуловимо изменилось в его поведении. Он как-будто сжался весь, съежился. И очень быстро пошел. Он и до этого большей частью шел очень быстро, но тут почти побежал. Лена едва поспевала за ним. Она несколько раз сжала ладошкой и отпустила локоть Игонина, но на этот раз на этот сигнал он никак не отреагировал. Он шел все быстрее и быстрее, бежал уже почти.
       - А мне показалось, что вы хотите дальше пройти, - пояснила Лена, семеня за Игониным.
       - Что? - мрачно переспросил Игонин, не поворачивая головы.
       - Мне показалось, что вы мимо хотели пройти, - повторила Лена. - Отсюда ближе будет до моего дома. Еще вот эту улицу пройти, а там уже и рукой подать.
       - Угу, - угрюмо сказал Игонин. - Не первый год, надо полагать, в этом городе живу...
       - Володя, а может, погуляем еще немного? - словно и не заметив грубости, предложила Лена. - Ночь, смотри, какая сегодня хорошая... Даже домой не хочется.
       - Ночь как ночь, - буркнул Игонин. - Обычная. Ничем не хуже и не лучше других.
       - Или, еще лучше, присядем на скамейку, - Лена снова как-будто не заметила грубости.
       - На скамейку? Это еще зачем?
       - Ноги уже устали, - призналась Лена.
       - Это потому что я быстро хожу?
       - Я этого не говорила, - быстро ответила Лена.
       - Но подразумевала... - быстрым взмахом руки Игонин обнажил запястье, глянул на наручные часы. - Лена, а ведь мне завтра на работу.
       Лена ничего не ответила, опустила голову. Игонин глянул на нее, грустно улыбнулся, задумался на мгновение.
       - Хорошо, - вдруг согласился Игонин. Он вдруг остановился, подумал еще немного, и хмыкнул. - Возможно, в этом даже что-то есть... - Лена удивленно взглянула на него, но промолчала. - Только сначала вон к тому киоску подойдем. Я пивка себе возьму.
       - Зачем?
       - Хочется.
       - Тебе же завтра на работу, - улыбнулась Лена.
       - В первый раз, что ли? - хмыкнул Игонин. - И потом, - снявши голову, по волосам не плачут, Лена. Какая сейчас разница? Литром больше, литром меньше... Все равно пробуждение будет не из самых приятных.
       - Ну, хорошо... - Лена взглянула на небольшой коммерческий киоск, который стоял впереди, в нескольких десятках метров от того места, где они остановились.
       Они прошли к киоску, остановились. За мутноватым пыльным стеклом на частых полочках выстроились продовольственные товары, освещенные двумя тусклыми лампочками. Игонин требовательно постучал по стеклу. После некоторой паузы приоткрылось небольшое окошко, больше похожее на форточку. Сонная продавщица высунулась в окошечко, флегматично посмотрела на Игонина. Игонин купил две бутылки пива, белый пористый шоколад, пакетик соленных орешков.
       - Пойдем, Лена - сказал Игонин, подходя к Лене; он протянул ей орешки и шоколад, пиво оставил себе, рассовал по карманам своей джинсовой куртки. - Кстати, что-то я не наблюдаю здесь никакой скамейки.
       - Спасибо, - поблагодарила Лена за шоколад.
       - Да не за что, - ответил Игонин, перехватывая бутылки поудобнее. - Так где же ваша скамейка?
       - Она здесь, совсем недалеко, - Лена взяла Игонина под руку и потянула его за собой. - Надо только еще чуть-чуть пройти.
       - Ну? - Игонин опять вдруг нахмурился, задумался на секунду; было заметно, что он, неизвестно почему, встревожился. - Это... Хорошо, веди меня, Сусанин.
       Они миновали один из двухэтажных домов, второй... Игонин уже хотел было пройти мимо этого дома, но Лена остановила его.
       - Нам сюда, - сказала она и потянула Игонина за руку, показывая, что надо повернуть в проход между двумя двухэтажными домами. Игонин быстро оглядел эти дома, опять нахмурился и низко опустил голову, словно бы желая спрятать свое лицо. Они вошли в проход, прошли пяток метров и остановились.
       Здесь, под большим кленовым деревом, действительно, стояла небольшая самодельная скамейка. Из освещенного окна на втором этаже на нее падал тусклый, вытянутый в длину платок желтого света. Скамейка была очень старая, черные, точно огнем обугленные углы ее раскрошились, два деревянных столбика, на которых она стояла, были исполосованы крупными продольными трещинами. На свободном от травы утоптанном пятачке земли валялись окурки и пробки от пивных бутылок.
       - Вот, - сказала Лена, усаживаясь на скамейку. - Вот эта скамейка, про которую я говорила.
       Игонин ничего не ответил. Чуть склонив голову набок, он отрешенно глядел на скамейку. Лена удивленно взглянула на него, вздрогнула. Глаза у Игонина были точно мертвые, чужие. В это же мгновение свет в окне на втором этаже вдруг погас, стало темно. Игонин вздрогнул, недоуменно огляделся. Затем снова задумался ненадолго, тряхнул головой и вдруг решительно сел на скамейку, на некотором, правда, расстоянии от Лены.
       Какое-то время Игонин сидел без движения и опустив голову, думал о чем-то. Лена поглядывала на него, не понимая причины столь странного поведения своего спутника.
       -  Ленка, ты пиво будешь? - внезапно спросил Игонин.
       - Нет, - тихо ответила Лена. - Я не люблю пиво.
       - Ну, как хочешь, - равнодушно сказал Игонин. Ловким, привычным движением он сковырнул пробку с горлышка бутылки, использовав для этого пробку второй бутылки. Эту, неоткрытую, бутылку Игонин поставил у ног, а сам приложился к горлышку открытой. Он глотнул раз, другой, затем установил бутылку рядом со второй, и достал сигареты, закурил.
       - Вообще-то, - сказал он, - я тоже пиво не люблю. И вообще, я бы сейчас от чего покрепче не отказался, - со злостью в голосе добавил он, взглядывая в одно из окон двухэтажного дома. В это окно Игонин смотрел недолго. Он отвел взгляд, на ощупь взял бутылку и, крепко зажмурив глаза, снова приложился к горлышку.
       Лена перехватила этот взгляд Игонина, проследила за его направлением, внимательно оглядела темное окно на втором этаже, опустила голову и задумалась. Внезапно она поднялась со скамейки и сказала:
       - Пойдемте, Володя.
       - А что... Что случилось? - спросил Игонин, глядя себе под ноги.
       - Ничего... - Лена помолчал, грустно улыбнулась, глядя на Игонина. - Просто поздно уже.
       Игонин поднял голову, взглянул в глаза Лены.
       - Спасибо, - неизвестно за что поблагодарил Лену Игонин. - И... - он не договорил, опустил голову, и вскочил со скамейки.
       - Ты, Лена... - Игонин как-то затравлено, исподлобья, посмотрел на Лену, нахмурился, и снова не договорил, снова опустил голову.
       - Пойдемте, - не дожидаясь Игонина, Лена пошла к тротуару. Спустя секунду она услышала позади шаги Игонина. У самого угла двухэтажного дома он нагнал ее, пошел рядом. Уже выйдя на тротуар, он оглянулся назад, потом вытащил сигарету и закурил. Лена взглянула на него, вздохнула, но ничего не сказала. В молчании они вышли на перекресток, свернули направо, медленно двинулись вперед по улице. Лена вдруг посмотрела на пустые руки Игонина, оглянулась назад, но ничего не сказала.
       Теперь Игонин шел медленно, иногда оступаясь, точно под ноги ему попадались ямки. Хотя асфальт под его ногами был ровный... Курил он тоже медленно, с большими перерывами между затяжками. И все думал о чем-то, думал... Было тихо, в домах почти не горели окна. Одинокими выстрелами гулко постукивали в тишине каблучки Лены, глухо отдавались шаги Игонина.
       - Вот мой дом, - сказала Лена, останавливаясь, когда они поравнялись с одним из пятиэтажных домов, из которых состояла эта улица.
       - Что? - Игонин непонимающе глядел на Лену.
       - Вот мой дом, - повторила она.
       - А-а... - Игонин посмотрел на пятиэтажный дом.
       - Дальше я сама дойду, - сказала Лена.
       - Зачем же? - спросил Игонин. - Я вас до подъезда провожу.
       - Тебя.
       - Что? - не понял Игонин.
       - Мы же договаривались, - улыбнулась Лена, но улыбка вышла жалкой, - что на ты будем.
       - Ах, да... - улыбнулся Игонин, но тоже жалко, точно улыбка Лены отразилась на его лице, как в зеркале. - Но все равно, провожу... Иначе Ритка меня съест.
       Лена при упоминании подруги улыбнулась.
       - А откуда она узнает? - спросила она.
       - Все равно...
       Они обошли дом, подошли к первому подъезду, остановились на неосвещенной площадке перед ним. Лена шагнула вперед, повернулась к Игонину и, взяв сумочку обеими руками, застыла, глядя себе под ноги.
       - Вот и кончились ваши мучения... - сказала она.
       - Почему, - спросил Игонин, - мучения?
       Лена взглянула на Игонина, но ничего не объяснила, опустила голову.
       - Спасибо, что проводили, - поблагодарила она Игонина.
       - Да не за что... Только - не проводили, а проводил, - поправил Лену Игонин.
       - Что? - не поняла Лена.
       Игонин с грустной улыбкой глядел на Лену. Она тоже улыбнулась, затем резко повернулась к подъезду, сделала шаг, остановилась и медленно обернулась к Игонину.
       - Володя, - сказала она. - Володя...
       - Что?
       - Вы... - Лена помолчала. - А вы, Володя... Вы, кажется, пиво забыли.
       - Да и черт с ним, с этим пивом, - ответил Игонин. При упоминании о пиве он вдруг нахмурился и поморщился. - Оно, может и к лучшему. А то это может плохо кончится. Очень плохо.
       - До свидания, Володя, - попрощалась Лена и снова повернулась к подъезду. Но через секунду вновь обернулась к Игонину. Несколько мгновений она смотрела на него.
       - Володя, - Лена помолчала. - Володя, а вы меня совсем не помните?
       - Нет, - ответил Игонин. - Мы, вроде бы, раньше не встречались.
       - Не помнишь, значит... - Лена помолчала. - А мы же с вами в одной школе учились. Только я на пять лет вас младше вас была.
       - Ах, вон оно что... - криво усмехнулся Игонин. - Вон оно что... И вот пришел он, герой детских сказок... Интересно, когда-нибудь это кончится?
       Лена помолчала, потом осторожно поинтересовалась:
       - Что - кончится?
       - Неважно, Лена, - Игонин совершенно неожиданно смутился, даже как будто покраснел. Впрочем, было слишком темно, что бы сказать наверняка. - Ты, Лена, не обращай внимания. Как-будто ничего и не было сказано.
       - Ты иногда так загадочно выражаешься, Володя.
       - Ничего в этом загадочного нет, - желчно ответил Игонин. - Просто язык за зубами держать не умею. До тридцати лет дожил, а до сих пор этим искусством не овладел!.. Извините, Лена.
       - За что?
       - Если обидел.
       - Чем? - опустив голову, спросила Лена.
       Игонин нахмурился, помолчал.
       - Ладно, проехали, - буркнул он.
       - До свиданья, - снова попрощалась Лена, быстро подняла голову, взглянула на Игонина, и снова опустила голову.
       - До свиданья... - Игонин помолчал, взглянул в глаза Лене. - И еще раз - спасибо.
       Не дожидаясь ответа, Игонин круто повернулся на месте и, прикуривая на ходу, быстро зашагал прочь, наискось через двор. Лена посмотрела ему вслед, и вошла в подъезд.
       Она поднялась на плохо освещенную площадку между первым и вторым этажом, и остановилась у окна. Помедлив, она осторожно прильнула к темному и пыльному стеклу. Но Игонина в темноте видно уже не было. Лена постояла еще немного, вглядываясь в темноту, затем оторвалась от стекла, постояла немного, и медленно пошла вверх по лестнице.
       Войдя в квартиру, Лена тщательно заперла за собою дверь, включила свет в прихожей. Она постояла немного посреди пустой прихожей, все так же о чем-то думая. Легкая, едва заметная морщинка полоснула ее переносицу, исчезла и снова вернулась на место, и снова исчезла. Потом она медленно сняла туфли и, пройдя к большому овальному зеркалу на стене, остановилась перед ним. Несколько секунд она внимательно изучала отраженное в зеркале свое спокойное, слишком спокойное лицо, потом отвернулась и присела на стоящую здесь же, рядом, трехногую табуретку.


                                       ******

К оглавлению

На главную
Hosted by uCoz