Фарит Гареев
Неугомонный
Дверь пекарни распахнулась, и вместе с густыми клубами морозного пара в помещение ворвался невысокий грузноватый мужичок лет пятидесяти на вид. Одет он был в черную меховую куртку, на густых кудрявых волосах косо сидела сине-белая спортивная шапочка ручной вязки. В красных от мороза руках мужичок держал по буханке хлеба; еще четыре лежали на сгибе левой руки подобием охапки дров.
Три, одного приблизительно возраста с мужичком женщины разом обернулись и застыли, недоуменно глядя на него.
- Так, девочки! - торопливо заговорил мужичок, поворачивая свое полное круглое лицо то к одной женщине, то к другой. - Еще раз такое повторится, - разговаривать будем уже в другом месте! Я вас в последний раз... - разглядев лицо третьей женщины, мужичок почему-то осекся, покраснел и опустил голову; в то же мгновение, впрочем, он овладел собой. - В последний раз, в общем, предупреждаю!
Женщины переглянулись.
- Да ты что, Иван? - спросила одна из них.
- А ничего... - уже спокойно, даже как-то равнодушно, ответил мужичок, проходя к лоткам с неровно расставленным на них хлебом. Не глядя на женщин, он быстро разложил принесенные буханки на одном из свободных лотков, и тут же повернулся, что бы выйти из пекарни.
- Иван... - подала голос все та же женщина.
- Что - Иван?! Ну, что - Иван?! - мужичок остановился в дверях и, не поднимая головы, обернулся к женщинам. - Я уже пятьдесят два года как Иван... Дальше-то что?
- Иван... - повторила женщина. - Но ведь так же нельзя! Мы же люди, в конце-то концов, а не звери! Надо же, все-таки, понимать разницу!
- Нельзя, говоришь? - спросил мужичок, поднимая голову. - А вот так, значит, можно? - он указал рукой на давешний лоток с аккуратно разложенными на нем шестью буханками хлеба.
- Но ведь это же только хлеб, Иван, - сказала женщина. - Всего лишь - хлеб... Людям...
- Все, Люда, - оборвал ее мужичок, - разговор закончен!
Он повернулся и взялся было за дверную ручку, но обернулся вдруг и, зыркнув на женщин глазами, добавил:
- И еще раз повторяю, Люда, что это - в последний раз! Больше я вас прикрывать не намерен!
Дверь пекарни, пропустив огромный клуб морозного пара внутрь помещения, хлопнула...
С минуту женщины молчали, глядя на дверь. Потом одна из них, - та самая Людмила, которая говорила с Иваном за всех, - сказала:
- Вот ведь... Черт неугомонный! И все-то ему неймется! И все-то ему больше других надо!
- И не говори! - поддержала ее вторая женщина. - Все остальные сторожа, - люди как люди... А этот! И откуда он только взялся на нашу голову?! - она посмотрела на третью свою подругу, которая до сих пор ни слова не проронила. - А ты, Верка, не удивляйся. Успеешь еще узнать нашего Ивана! Чудо наше!
Третья женщина вздохнула и, словно бы извиняясь перед подругами, сказала:
- А я его и так знаю...
- Откуда?
- В одном классе мы с ним учились. Так что я очень хорошо его знаю. Он ведь и в школе таким был, - она вдруг улыбнулась грустно, и добавила: - У нас... У нас даже роман был... Так, школьный.
- Да уж, - сочувственно произнесла Людмила. - Повезло тебе, Вера, тут больше ничего не скажешь... Представляю, как бы ты с ним намучилась! Если бы, конечно, дело до свадьбы дошло.
- Да он так ничего, - сказала Вера, - хороший. Вот только - это... А так он хороший.
- Хороший... - хмыкнула вторая женщина. - Даже хлеб не дает вынести. Тут миллионами воруют! А он... Из-за каких-то шести буханок хлеба... несчастных... собачится! Тьфу!!!
- Совести, Валя, у него чрезмерно... - вздохнув, ответила второй женщине Вера. - Ну, не может он смотреть спокойно, когда что-то не так делают.
- А если не может смотреть, - отреагировала Валя, - тогда пускай и не смотрит!
- Это как же? - искренне удивилась Вера.
- А пусть отворачивается, когда что-нибудь не так, - засмеялась Валя; она даже продемонстрировала, как это надо делать. - И не смотрит!..
Людмила, глядя на подругу, захохотала. Затем поддержала своих товарок и Вера...
Мужичок, Иван, обогнув тем временем пекарню, выбрался на узенькую дорожку, расчищенную от снега трактором, и пошел к въездным воротам агрокомплекса. Агрокомплекс этот принадлежал одному большому предприятию; кроме пекарни здесь находились маслобойня, небольшой колбасный цех, овощные склады и котельная, которая в зимнее время отапливала все здешние здания. Все это находилось под охраной отдела службы безопасности предприятия; Иван был одним из охранников этого самого отдела.
Хотя на улице было морозно, - отопительную линию в тех местах, где, видимо, имелись небольшие прорехи, окутывали густые клубы плотного белого пара, а из трубы котельной уходил в небо ровный, словно бы умелым плотником стесанный столб дыма, - Иван шел неторопливо, все время внимательно посматривая по сторонам. Пройдя дорожкой до здания маслобойни, он свернул направо и, выйдя на площадку перед воротами, увидел, что у натянутого канатика перед открытыми въездными воротами агрокомплекса стоит автофургон. Время от времени водитель автофургона принимался нетерпеливо сигналить, но из кабины выйти и зайти в сторожевую будочку у ворот почему-то совсем не торопился. Иван усмехнулся, но шаг прибавил.
- Чего сигналишь? - спросил он, открывая дверцу кабины со стороны пассажирского места.
- А я тебя, сколько ждать должен?! - зло, не отвечая впрямую, спросил водитель фургона.
- Сколько надо, столько и должен, - ответил Иван. - Ничего с тобой не случится... Показывай накладные! И сам вылезай.
- Это еще зачем?!
- Проверим, что ты там везешь.
- Ну, - Иван!!! - закричал водитель. - Ты что, совсем офонарел, да?! На улице такой мороз...
- Какой - такой?
- Такой... А ты что?!
- А что я?
- Если меня не жалко, - немного подумав, ответил водитель, - так хоть себя пожалей!
- А ты за меня не беспокойся, - сказал Иван. - Я за самим собой еще в состоянии присмотреть. В общем, вылезай... Нечего тут!
- Вот ведь, ком... - водитель осекся и, осторожно глянув на Ивана, закончил: - Формалист чертов...
Иван пропустил последнее замечание мимо ушей. Вместе с водителем они открыли фургон и заглянули внутрь. На полу фургона стояло несколько картонных коробок. Иван взялся рукой за поручень на двери и, с видимым усилием занеся ногу на подножку, полез внутрь.
- Так, - сказал он, разглядывая накладные, - что у тебя тут... Молоко, масло, колбаса... Будем считать.
- Давай, давай, - с неприкрытой иронией в голосе сказал водитель, - считай... Считай, если так охота!
Водитель закурил, а Иван, шевеля губами, принялся считать содержимое коробок.
- Непорядок, - сказал он, пересчитав.
- Что, - непорядок? - не понял водитель.
- Не сходится у тебя тут, - пояснил Иван.
- Чего не сходится?
- Да вот... Написано, что сто тридцать две пачки масла вывозишь. А выходит - сто тридцать восемь, - Иван посмотрел на водителя. - Это как же прикажешь понимать?
- А никак, - пожал плечами водитель. - Обсчитался ты.
- Уверен?
- А то...
- Ну, смотри... - сказал Иван и снова наклонился над коробками.
- Вот теперь все сходится, - сказал он через несколько минут.
- А иначе и быть не могло, - ухмыльнулся водитель. - Потому как приучил ты нас к порядку.
- Это в каком же смысле?
- А в самом прямом, - водитель помолчал, потом доверительно сообщил: - Я, например, прежде чем на линию выехать, всегда первым делом узнаю, - кто из вас сегодня дежурит... Да и все остальные наши, насколько я знаю, точно так же делают, - водитель помолчал. - Чтобы не вышло чего.
- А что выйти-то может?
- А вот это тебя уже не касается, Иван, - ответил водитель. - Давай вылезай, я поехал.
- Э, нет, - ответил Иван. - Я еще раз все пересчитаю.
- Да зачем?!
- Для верности... - ответил Иван и снова склонился над коробками.
- И откуда ты только взялся такой, Иван! Просто - тьфу! - водитель даже сплюнул от злости. И очень неудачно: слюна попала ему на брюки, где моментально замерзла неаккуратным белым пятном. Водитель снова, на этот раз с еще большей злостью, сплюнув, но на этот раз на снег, наклонился и, что-то бормоча невнятно, стал брезгливо счищать плевок с брюк.
- Вот теперь, кажется, все в порядке, - сказал Иван и спрыгнул из фургона на землю.
- А ты еще раз пересчитай. - проворчал водитель, поднимая голову. - Если кажется.
- Да нет, зачем же... Держи, - сказал Иван, протягивая накладные водителю.
- Ну, ну... - водитель ехидно усмехнулся, взял накладные и принялся закрывать дверь фургона. Иван помог ему закрыть дверь и пошел к будке.
- Слышь, Иван! - крикнул водитель ему вслед. - Ты шнурок свой не забудь опустить!
- Не волнуйся, не забуду, - ответил Иван, подходя к стоящей справа от ворот сторожицкой будке, выкрашенной в хитрый зеленый цвет. Канатик, одним концом прикрепленный к левой стойке ворот, другим концом уходил в узкую железную трубочку под единственным окошком будки. Через несколько секунд после того, как Иван зашел в будку, канатик дернулся и опустился на снег, освобождая дорогу автофургону.
- Было у отца три сына, - вполголоса проворчал водитель, забираясь в кабину. - Двое умных, а третьего - Иваном звали... Вот именно.
Автофургон, наконец, выехал за ворота, канатик вернулся на место.
В будке было немногим теплее, чем на улице. Иван, не сняв ни куртки, ни шапочки, сидел в полукресле на высоких ножках, за старым однотумбовым канцелярским столом, поставленным у стены под единственным окошком будки. Вообще, меблировка здесь была убогонькая; кроме стола и полукресла, стоял рядом с дверью небольшой двустворчатый шкафчик, да еще, у дальней торцевой стены, - колченогий стол и стул рядом с ним. На этом столе стояла самодельная электроплитка и чайник с проволочной ручкой. Вот, пожалуй, и все... Пусто и просторно было в будке. Что, казалось, только подчеркивало холод в ней.
Иван пододвинул к себе заложенную авторучкой тетрадь, открыл, записал что-то... Посмотрел в окно, подумал немного и, добавив еще пару слов, закрыл тетрадь и отодвинул ее в дальний угол стола. Несколько времени он, подперев рукой голову, смотрел в окошко, потом, подтянув к себе лежащую на столе открытую книгу, стал читать. На улице уже смеркалось, и будке с каждой минутой становилось все темнее и темнее, но Иван, будто и не замечая этого, продолжал читать. Снаружи послышался хруст снега под ногами. Иван насторожился и поднял голову.
Дверь без стука распахнулась, и в будку вошел здоровенный мужчина. Вернее - протиснулся... В будке с появлением мужчины сразу же стало тесно. Высокий потолок будки словно бы опустился, а шкафчик рядом с дверью - точно тумбочкой в одно мгновение стал.
Иван живо обернулся, но, увидев мужчину, поморщился и медленно отвернулся к окну.
- А я к тебе, Иван, - сказал мужчина, проходя вглубь будки. Одет он был в нагольный овчинный тулупчик черного цвета, еще не разношенный. Когда мужчина двигался, то казалось, что несет он свое закованное в негнущийся тулупчик тело, как тяжелую бочку, по самые края наполненную водой.
- Ты зачем пришел, Виктор? - спросил Иван, напряженно глядя в окно будки. - По-моему, мы уже все выяснили.
- Все, да не все, - коротко ответил Виктор, приостанавливаясь и взглядывая на Ивана.
- Если ты за этим, то... Я же тебе сказал, что последствий это иметь не будет, - сказал Иван и, подумав, добавил: - Если не одумаешься, конечно.
Виктор, не отвечая, прошел еще дальше и сел на свободный стул. Немного погодя он достал из внутреннего кармана тулупа бутылку водки, и поставил ее на стол рядом с электроплиткой. На стук бутылки о крышку стола Иван обернулся, но, увидев бутылку, снова отвернулся к окну.
- Убери, - коротко приказал он.
- Поговорить надо, Иван... - не обращая внимания на приказ Ивана, сказал Виктор. - За жизнь... И вообще, - он кашлянул. - Закусить чем найдется? И пару стаканов еще.
- Ни за жизнь, ни, как ты говоришь, вообще, - не оборачиваясь, сказал Иван, - я с тобой, Виктор, разговаривать не намерен. А бутылку, я еще раз повторяю, убери!
- Зря ты так, Иван... - сказал Виктор; он посмотрел на бутылку, но убирать ее не стал. - Зря... Тебя же, дурака, жалеючи пришел. Думаю, вот поговорю с тобой, разъясню... Политику партии и правительства, так сказать... Что бы легче тебе жилось. А ты - вон как!
- И как же я? - спросил Иван ровным голосом, все так же не оборачиваясь.
- Известно как, - ответил Виктор, - не по-нашему.
- А не по-нашему, - это как?
- Не по-людски, - подумав секунду, ответил Виктор.
- Не по-людски... - хмыкнул Иван и замолчал, все так же напряженно и строго глядя в окошко.
- К-х-м... - Виктор кашлянул, тоже замолчал, и задумчиво забарабанил пальцами по крышке стола. На длинных толстых пальцах его синели наколки, и казалось, что несколько ядовитых змеек затеяли на столе опасную возню, только поджидая момент, когда можно будет, замерев на мгновение перед броском, ринуться в последнюю, гибельную атаку.
- А ты чего без света сидишь, Иван? - спросил Виктор, приостанавливая танец пальцев.
- Нравится, - вот и сижу... - ответил Иван, не оборачиваясь. - А что?
- Да так, ничего... Удивительно просто.
Опять - замолчали. Виктор снова забарабанил пальцами по крышке стола.
- Эх, не понимаешь ты жизни, Иван!!! Совсем не понимаешь! - внезапно воскликнул он, прекратив барабанить пальцами по столу. - С людьми-то по-хорошему надо, по понятиям...
- Много вас таких развелось... - буркнул Иван, не оборачиваясь.
- Каких это, таких?
- Да вот, таких... - помедлив мгновение, ответил Иван. - Которые по понятиям живут. А не по закону.
- По закону... - презрительно протянул Виктор. - А закон, - это что же, по-твоему, не понятия, что ли?
- Закон - это закон.
- Закон, - авторитетно заявил Виктор, - это такие же понятия. Только глупые.
- Глупые?
- Глупые, - подтвердил Виктор. - Потому как, идиотами написаны. Которые по жизни не волокут.
- А ты по ней, конечно же, - Иван помолчал, - волочешь?
- Конечно!
Иван молча обернулся к Виктору, несколько секунд мрачно смотрел на него, потом, все также не говоря ни слова, отвернулся обратно к окошку.
- Чего замолчал-то? - спросил Виктор.
Иван ничего не ответил.
- Что Иван, - засмеялся Виктор, - срезал я тебя?
Иван опять ничего не ответил. Виктор, видя, что Иван отвечать не намеревается, опустил голову и вновь забарабанил пальцами по столу, размышляя, очевидно, над тем, с какой стороны зайти в следующий раз. Ничего нового он не придумал, потому что начал с того же, чем и закончил:
- Вот я и говорю, что не по понятиям ты живешь, Иван...
- Я по совести живу! - раздраженно воскликнул Иван, поворачивая злое и мрачное лицо к Виктору. - А не по понятиям вашим!
- По совести... - передразнил Виктор Ивана, откидываясь на спинку стула и с явно видимой на лице иронией глядя на него. - Смотри-ка ты какой... Совесть еще какую-то приплел... Да ты тоже по понятиям живешь, Иван! Только прикидываешься!
- Нет, - упрямо возразил Иван, отворачиваясь к окошку, - я по совести живу!
- Да не по совести, а по понятиям, - засмеялся Виктор. - Ну, чего ты с этой совестью привязался?.. Давно уже пора понять, что все люди по понятиям живут, а не...
- Так уж и все? - перебил его Иван.
- Конечно! - убежденно сказал Виктор. - И ты тоже - по понятиям... Вот только понятия у тебя совсем другие, чем у остальных.
- Ну, хорошо... Ну, а если даже и так, - Иван стремительно обернулся к Виктору, - то, что из этого?
- А то! - воскликнул Виктор. - То, что понятия у тебя совсем неправильные, вот что!
Иван, внимательно, теперь уже с улыбкой, разглядывая Виктора, молчал. Молчал и Виктор...
- Ишь ты, философ... - хмыкнул, наконец, Иван. - Сам до этого додумался? Или услышал от кого?
- Сам-сам... - раздраженно ответил Виктор, едва сдерживая себя. - А что?
- Сам... Слушай, Виктор, - Иван прищурился, - а тебя, случайно, не Господь Бог зовут?
- А причем тут Бог? - озадачился Виктор.
- А при том.
- Нет, ты объясни толком.
- Ты что, - Иван еще больше прищурился, - Господь Бог, что ли, что бы знать, какие понятия правильные, а какие - нет?
- Ну... - несколько секунд Виктор думал, пытаясь найти ответ. - Не Господь Бог я, конечно... Но я тебе так скажу, Иван: не плыви ты против течения!
- Почему?
- Захлебнешься потому что...
Виктор посмотрел на Ивана, ожидая возражений. Иван, внимательно и чуть снисходительно разглядывая его, молчал.
- Молчишь?
Иван, с потаенной улыбкой на лице, кивнул.
- Возразить, значит, нечего?
Иван опять кивнул.
- То-то же... Вот ты думаешь, - воодушевляясь, спросил Виктор, - что я из-за этого хлеба вернулся? Ха! Да мне этот хлеб - тьфу!
- Ничего я не думаю...
- Думаешь-думаешь, - сказал Виктор. - Но это не важно...
- А что важно-то? - с не прикрытой ехидцей в голосе спросил Иван.
Виктор нахмурился, опустил на мгновение голову, очевидно, гася раздражение, затем поднял голову и сказал:
- А важно вот что! Я ведь потому пришел, что жалко мне тебя! Ведь кем ты работал, Иван? И кем - сейчас? Это вот что, - он обвел рукой будку, - работа для здорового мужика? Тем более с такой-то головой, как у тебя!
Иван мгновенно помрачнел. Виктор знал, что говорил. Как и то знал, чем можно поддеть Ивана. Потому что прежде Иван работал старшим мастером в одном из цехов этого же предприятия. Но - не удержался там. Подметив, что начальник цеха начал, мягко говоря, приворовывать, Иван начал борьбу с ним. Поначалу, кстати, весьма даже успешную. Но только - поначалу... Победителем из этой борьбы, как того и следовало ожидать, вышел начальник цеха. Ивану пришлось уволиться. И если бы не начальник отдела безопасности предприятия, то скорее всего Иван до сих пор сидел бы без работы; вместе они тогда вели, пусть и безуспешную борьбу с начальником того цеха, и потому очень хорошо успел узнать Ивана начальник отдела безопасности... И с не самой плохой стороны.
- А тебе-то что? - спросил Иван, еще больше мрачнея.
- Говорю же, - жалко мне тебя! - воскликнул Виктор. - Да я, Иван, если хочешь знать, давно за тобой наблюдаю!
- Ну, и что же такого ты про... - Иван усмехнулся, - пронаблюдал?
- Что-что... Да вот то, что умный ты, вроде бы, мужик... А пропадаешь зря! - Виктор помолчал и, с какой-то глуповатой детской интонацией в голосе добавил: - Жалко же...
Виктор осекся и поглядел в окошко; осветив ворота и снег желтым светом фар, к воротам подъехал и остановился микроавтобус "Газель". Водитель "Газели" просигналил раз, другой... Иван, взглянув на Виктора, встал и вышел из будки. Виктор помедлил и, с неожиданной для своих размеров резвостью вскочив со стула, подобрался к окошку. Он склонился к самому стеклу и, ухмыляясь, стал наблюдать за тем, как Иван вместе с водителем "Газели" что-то рассматривают в салоне автомобиля. Когда Иван вернулся в будку, Виктор уже сидел на своем месте с деланно равнодушным лицом. Иван покосился на него и сдернул с вбитого в стену гвоздя обмотанную тряпками петлю на конце тросика. "Газель" выехала за ворота, Иван тут же подтянул петлю и закрепил ее на гвозде.
- Ну и как? - спросил Виктор.
- Что, - спросил Иван, усаживаясь в кресло, - как?
- Не надоело еще, спрашиваю, шнурок этот дергать?
- Тебе-то, какое дело? - хмуро спросил Иван.
- Да жалко же тебя! - воскликнул Виктор. - Сидишь тут, дергаешь за шнурок свой, как... Как шнурок какой-то!
- Да тебе-то что?
- Жалко, говорю же...
- Жалко ему... - хмыкнул Иван и отвернулся к окну.
Опять замолчали. В будке за время разговора стало совсем темно. Виктор поискал взглядом выключатель, встал со стула и, пройдя к дверям, включил свет. Маленькая тусклая лампочка зажглась под потолком; тусклая настолько, что даже теней она почти на давала... Несколько секунд, не моргая, Виктор глядел на нее, потом вздохнул и, пройдя обратно, сел на стул. Он долго смотрел на Ивана, потом, зябко передернув плечами, потянулся и положил ладонь на отопительную трубу.
- Вот видишь, Иван, - сказал он, не убирая ладони с трубы, - даже батареи у тебя в будке холодные.
- А причем тут батареи? - Иван обернулся и удивленно посмотрел на Виктора.
- А вот притом... Я, брат, сварщик - от и до!
- Ну?!
- Не нукай, не запряг! - Виктор тяжело вздохнул и посмотрел на свои кулаки. - Я, брат, вообще, на все руки мастер. У меня этих корочек, пока я сидел, такая кипа набралась, - потолще книжки твоей будет.
- И что же дальше? - поторопил его Иван.
- Что-что... Да ничего! - Виктор опять вздохнул и посмотрел на свои кулаки. - Попроси ты меня, - я тебе враз, такие батареи организую, что здесь, как в баньке, париться можно будет!
- Так зачем же дело стало? - спросил Иван. - Организуй...
- Э, нет, Иван, - протянул Виктор. - Не буду я этого делать.
- Почему?
- А ты не понимаешь?
Иван помолчал, потом улыбнулся:
- Ничего... Прикажут - сделаешь.
- Если прикажут, тогда, конечно, сделаю... - согласился Виктор. - Но ведь весь вопрос в том, - как я это сделаю? Сделать-то, одно и то же дело, по-разному можно.
- Почему? - как-то отстранено спросил Иван и, поочередно, взглянул на часы и на темное окошко.
- Да по кочану! Вот заладил, - почему да почему! - взорвался Виктор. - Ты что, совсем дурной, да?! Или прикидываешься?
- Допустим, что дурной... - устало улыбаясь, ответил Иван.
- Допустим... - Виктор раздраженно помолчал. - Научись хотя бы разговаривать по-человечески для начала. А потом уже и насчет отопления поговорить можно будет.
- Я, - напомнил Иван, отворачиваясь к окошку, - не напрашивался.
- Вот и сиди тут, мерзни!
Опять замолчали. Виктор опустил голову и опять забарабанил пальцами по столу. За время разговора на улице окончательно стемнело, и в черной слюдянистой пластинке окошка отражался только смутный неподвижный силуэт Ивана и кусочек стены за его спиной. Иван снова посмотрел на часы и на окошко, оглянулся на Виктора и вздохнул.
- Чего вздыхаешь-то? - живо спросил Виктор, восприняв этот вздох как приглашение к разговору. - Я тебе вот что хочу сказать, Иван...
- Подожди философствовать, Виктор, - перебил его Иван, вставая с кресла. - Мне на территории свет надо включить.
- Да успеешь еще! Что - горит, что ли?
- Как раз-то не горит, - неумело пошутил Иван и пошел к выходу из будки. В дверях он, впрочем, остановился и, кашлянув, выразительно посмотрел на Виктора.
- Что - выйти надо? - спросил Виктор.
- Да не плохо бы...
- Ладно, выйду... - сказал Виктор, поднимаясь со стула. - Но если ты думаешь, Иван, что так легко от меня можно отделаться, - то это ты сильно ошибаешься!
- А никто ничего такого и не думал, - проворчал Иван, открывая дверь.
Виктор уже догнал его. Сейчас, когда они стояли рядом, Виктор снова поражал своими размерами. Иван, во всяком случае, рядом с ним подростком выглядел. Да и то - хилым, худосочным... Друг за другом они вышли из будки. Иван по тропиночке вышел на площадку перед воротами и быстрым шагом пошел дальше, а Виктор остался стоять на расчищенном от снега пятачке перед дверью будки. Он вытащил сигарету и закурил, что-то обдумывая. Время от времени он поднимал голову, глядя на то, как вдали за зданиями загораются один за другим фонари дневного освещения, показывая местонахождение Ивана.
Иван вернулся минут через десять. Увидев, что Виктор все еще стоит возле будки, он недовольно покачал головой, но ничего не сказал.
- Чего головой-то качаешь? - спросил Виктор. - Я тебе уже сказал, что если ты думаешь...
- Слышал уже, - перебил его Иван, берясь за дверную ручку. - Ладно, заходи...
Они зашли в будку, и расселись по своим местам. Виктор увидел, что бутылка водки все еще стоит на столе и, любовно обняв ее, сказал:
- Вот ведь ты какой... Через тебя я даже про водку забыл.
- Беда небольшая, - откликнулся Иван, не оборачиваясь к Виктору.
- Эх, Иван, Иван... - сказал Виктор, оставив бутылку в покое. - Да ты хоть знаешь, какое у тебя погоняло?
- Чего?
- Погоняло, говорю...
- Это еще что такое?
- Ну, - кличка, - презрительно улыбаясь, пояснил Виктор.
- А-а-а... Это Коммунист, что ли? - лениво спросил Иван после некоторой паузы.
- Ну.
- Тоже мне, секрет Полишенеля нашел... - проворчал Иван.
- Кого-кого секрет? - изумленно вскинул брови Виктор.
- Полишенеля...
- Это еще кто такой?
- Не кто, а... Это так говорится, - объяснил Иван, - когда хотят сказать, что секрет на самом деле никаким секретом не является.
- Не является... - повторил Виктора и уважительно, даже чуть восхищенно, посмотрел на Ивана. - Все-таки удивительно, Иван.
- Что - удивительно?
- Умный ты мужик... Вон сколько всего знаешь. А вот простых вещей почему-то не понимаешь.
Иван помолчал, потом спросил:
- А что ты, вообще, простыми вещами называешь?
- Да вот то, - сказал по некотором раздумье Виктор, - что ты людей не понимаешь. По жизни, я хочу сказать.
- А ты, конечно же, понимаешь?
- Конечно, понимаю. Они же простые все, люди-то. Как три копейки. Только прикидываются, что такие мы, сякие... Строят из себя чего-то... Но если ты подход к ним знаешь, то жить очень просто.
- Ну?
- Вот тебе и ну! - Виктор вдруг развеселился. - И если ты это поймешь...
- И что тогда? - перебил его Иван, оборачиваясь к нему.
- Тогда? Тогда жить тебе легче будет, вот что тогда! Ты главное, относись к ним с пониманием. И они к тебе будут добрее. Помогут, в случае чего... А ты что делаешь?
- А что я делаю? - устало спросил Иван, снова отворачиваясь к окошку.
- Ведешь себя неправильно, - вот что... И, вообще, Иван, неправильно ты живешь! Да ты хоть обернись, Иван, если с человеком разговариваешь!
- Ну, - ты только посмотри! - воскликнул Иван, не обращая внимания на последнее замечание Виктора; он так и остался сидеть, глядя в окошко. - Господь Бог какой нашелся! Все-то он знает... И то, что правильно. И то, что не правильно...
- А что, если это так и есть? - торопливо перебил его Виктор.
Со стороны улицы к воротам подъехал давешний автофургон и остановился перед натянутым тросиком.
- Подожди, Виктор... - сказал Иван, встал и скинул с гвоздя петлю тросика. Автофургон заехал на территорию агрокомплекса, Иван вернул петлю на место и сел в кресло. Несколько времени молчали.
- Это, значит, по-твоему, - Иван, наконец, обернулся и с интересом посмотрел на мужчину, - называется правильно жить?
- Да! - убежденно ответил Виктор.
- Да? - Иван подумал. - Тогда расскажи мне поподробней, пожалуйста, как оно... Растолкуй недоумку.
- Ну, зачем же сразу - недоумку? - сказал Виктор. - Мужик ты ничего... Головастый! Вон, книжки даже читаешь... И знаешь много чего. А вот простых вещей почему-то не понимаешь!
- Заладил... Простых, - это как? - спросил Иван.
- Опять двадцать пять! - воскликнул Виктор и посмотрел на бутылку. - Ты пить будешь или нет?
- Нет... Я тебе уже сказал, - убери.
- Убрать-то я ее уберу... - Виктор подумал и засунул бутылку обратно за пазуху, во внутренний карман тулупчика. - Ну, не дал ты мне этот хлеб несчастный вынести! И что дальше?
- Что?
- Так ведь я его завтра все равно вынесу! Другие-то сторожа, - люди с понятием. В отличие от тебя.
- С понятием, - это как?
- Опять... Да вот так! Нос, куда не надо, - не суют!
- А ты, конечно же, знаешь, куда не надо?
- Эх, Иван, Иван... - Виктор пренебрежительно махнул рукой. - Ты даже разговаривать с людьми не умеешь... Вот на зоне тебе враз язычок твой длинный укоротили бы. По самую шею. - Для пущей убедительности Виктор даже провел ребром ладони по по горлу.
- А мы не на зоне, - напомнил Иван.
- Твое счастье... - Виктор помолчал, взглянул на свои кулаки и вдруг вскочил со стула. - И вообще... Да ну тебя к такой-то матери, Иван! Пришел к нему, как к путному... Бутылку еще принес... Да живи ты как хочешь!
Виктор пошел к выходу из будки, но в дверях вдруг остановился и резко развернулся, задев плечом шкафчик.
- Эх! - воскликнул он. - Набить бы тебе морду, Иван!
- Так зачем же дело стало?! - Иван насмешливо посмотрел на Виктора. - Набей!!!
- Набей... - усмехнулся Виктор. - Это чтобы в третий раз сесть?! Нашел дурака!
- Боишься, значит? - усмехнулся Иван. - Все вы такие... Силу одну только и уважаете.
- Да не боюсь я! - крикнул Виктор. - Просто, - без толку это! Все равно ведь ничего не поймешь! Ни-че-го!!! Тебе уже сколько раз морду били? И все равно ведь до сих пор ничего не понял!
Иван промолчал. Что правда - то правда: раза три или четыре, подловив в ночное время в глухом месте, его били. Несильно, правда, били, словно бы показывая этим, что это всего лишь урок на не столь отдаленное будущее... Но все-таки. Долго бы подобное продолжалось и насколько далеко бы это зашло, неизвестно, но после одного, полугодичной давности, случая, Ивана оставили в покое. В отместку все за ту же неугомонность, лоботрясы-переростки из соседней деревеньки, решили напугать Ивана. Рассчитывая, что в результате он, как минимум, в больницу попадет. Или, вообще, - дуба даст... Раздобыли эти самые деревенские лоботрясы-переростки овчинные полушубки и армейские противогазы. Выбрали ночь темную, безлунную... И ведь не поленились, паразиты, пять километров от деревни до агрокомплекса пешком пройти! Полушубки они надели, вывернув наизнанку, противогазы натянули на головы, и осторожно подобрались в таком облачении к окну будки, где в это время находился Иван. Долго сидели под самым окном, хихикали приглушенно... Потом разом вскочили и, размахивая руками, зашумели, захрюкали... Иван из будки выскочил через несколько секунд. Со штыковой лопатой наперевес. В общем, - один из бездельников в больницу попал. С трещиной ребра. Еще один - несколько дней дома отлеживался. После этого случая Ивана оставили в покое. Все. С полудурком связываться - кому хочется?
- Слушай, Иван, а ты не боишься? Я-то ладно... - Виктор помолчал. - Честно говоря, я тебя даже зауважал немного... Но - народ!
- А что - народ?
- Народ сейчас, сам знаешь какой пошел! Бедовый!
Иван ничего не ответил. Только отвернулся и придвинул к себе книгу, показывая этим, что разговор закончен. Виктор, видимо, ожидая ответа, постоял еще немного и вышел из будки, крепко хлопнув дверью. Через секунду дверь приоткрылась и Виктор, не заходя в будку, сообщил:
- А хлеб я все равно вынесу, Иван! Завтра! И буду выносить... Мне поросят и коровенку кормить надо. - Виктор снова хлопнул дверью.
Иван обернулся и долго рассматривал закрытую дверь, невесело усмехаясь все это время.
- Тоже мне, урка нашелся, - презрительно сказал он, наконец. - С мыльного завода... Поросят ему надо кормить... И коровенку.
После этого Иван опять замолчал. Некоторое время он читал, быстро перелистывая страницы. Потом вдруг поднял голову и, удивленно глянув в окошко, перелистнул несколько страниц назад. И стал перечитывать прочитанное заново.
- Черт... - сказал он несколько минут спустя. - Черт...
Иван закрыл книгу и поднялся с кресла. Сцепив руки за спиной, он начал мерно расхаживать по будке взад-вперед, все время покачивая головой и что-то шепча себе под нос. Ходил он так долго, изредка только останавливался и стоял, покачиваясь с носка на пятку и обратно. Потом снова принимался расхаживать по будке.
С территории агрокомплекса к воротам, непрерывно сигналя, подъехал автофургон. Иван подошел к столу, снял накинутую на гвоздь в стене петлю тросика. Вялой змеей тросик упал на снег, но автофургон тем не менее осталась стоять на месте. С минуту Иван смотрел на него, потом вышел из будки.
- Ну, и чего ты стоишь? - спросил он у водителя, подойдя к автофургону и открыв дверцу.
- Как это чего? - удивился водитель. - Тебя жду.
- А зачем?
- Не понял... - изумленно протянул водитель.
- Давай, проезжай... - бросил Иван и, захлопнув дверцу, пошел к будке.
- Иван! - дверца кабины открылась и водитель высунулся наружу; лицо у него не то что удивленное, а просто перепуганное было.
- Чего? - Иван остановился и обернулся.
- Ты... Слушай, - я что-то не понял... Ты что, - досматривать не будешь?
- Досматривают, знаешь, где? - спросил Иван после секундной паузы.
- Где? - недоуменно спросил водитель.
- На таможне, вот где!
- Чего?!
- Да ничего! Езжай, тебе говорят! - коротко и зло бросил Иван, и пошел к будке. Водитель пожал плечами, хлопнул дверцей и тронул машину. Иван, войдя в будку, вернул петлю на конце тросика на место, но после секундного раздумья, снял ее с гвоздя и с ненавистью бросил на пол. После этого он сел в кресло, открыл книгу и, зажав уши ладонями, стал читать.
Три давешних женщины из пекарни подошли к воротам и остановились, оглядываясь. Бойкая Людмила вышла за ворота, постояла там немного, что-то высматривая, и вернулась к подругам.
- Смотри-ка ты, - сказала она, взглядывая на наручные часики. - Опять эта вахта запаздывает.
- Ох, и холодно же сегодня... - поеживаясь, сказала Вера, и посмотрела на освещенное окошко будки.
- Может, - предложила Людмила, - к Ивану зайдем, погреемся?
- Да ну его к лешему, - раздраженно сказала Валя. - Лучше померзнуть, чем лишний раз его видеть.
- И то верно... - сказала Людмила, глядя на Ивана, склоненная над книгой голова которого виднелась в окошке. - Читает... Читатель, тоже мне, нашелся... А дома, поди, шаром покати!
- Ага! - поддержала ее Валя. - И мышь в холодильнике удавилась с голоду!
Людмила и Валя дружно засмеялись и посмотрели на Веру, ожидая, видимо, что и она скажет что-нибудь злое и ехидное в адрес Иван. Но та - промолчала... Людмила с Валей переглянулись и замолчали. Минут пять женщины стояли спокойно, потом стали потаптываться, постукивать сапожками.
- Пошли, девочки! - скомандовала бойкая Людмила. - Пошли к Ивану, погреемся!
- А может, не стоит? - неуверенно спросила Вера.
- Пошли!
По вытоптанной в снегу тропиночке женщины подошли к будке и остановились. Бойкая Людмила громко постучала в дверь, и с улыбкой оглядела своих подруг.
- Да! - донесся из будки приглушенный голос Ивана.
Женщины открыли дверь и вошли в будку. Иван, держа одну руку на открытой книге, а второй опираясь на подлокотник кресла, вопросительно глядел на них.
- Иван! - спросила Людмила. - Вахта, случайно, без нас не уехала?
- Нет. Не приезжала она еще.
- Так мы у тебя погреемся? - утвердительно спросила Людмила.
- Проходите, - ответил Иван и снова уткнулся в книгу.
Женщины прошли вглубь будки. Людмила присела на стул, остальные встали у стены. Женщины молчали. Людмила и Валя украдкой поглядывали на напряженную спину Ивана. Вера же, наоборот, стояла, опустив голову. Изредка Людмила и Валя переглядывались и начинали улыбаться, но тут же, посмотрев на свою подругу, улыбки эти с лица убирали.
- Иван, - позвала Людмила.
- Что? - Иван обернулся.
- К тебе Виктор приходил?
- Ну, приходил.
- Вы...
- Поговорили, поговорили, - раздраженно сказал Иван и отвернулся.
- А о чем?
- Неважно.
Где-то невдалеке послышался громкий смех и хруст снега под ногами, и через несколько секунд в окошко будки, как в экран телевизора, вошли и остановились трое мужиков; один держал в руках два больших, туго набитых пластиковых пакета. Несколько секунд, нетерпеливо поерзывая в кресле, Иван смотрел на того мужика, который держал в руках пакеты. Он обернулся к двери, затем опустил голову, и женщинам стало видно, как вздулись и затвердели желваки на его скулах. Странно было даже видеть эти твердые белые комочки на его пухлом, даже чуть одутловатом лице.
Иван нехотя, словно преодолевая в себе что-то трудное, невыносимое, встал и вышел из будки. Людмила и Валя переглянулись, и уставились в окошко. Через несколько секунд Иван появился в нем и, подойдя к мужикам, начал что-то говорить, указывая рукой на пакеты. Те, в ответ, начали объяснять ему что-то, показывая руками куда-то вглубь агрокомплекса. Ивана эти объяснения, видимо, не удовлетворили; он дернулся было к мужику с пакетами, но двое товарищей того встали стеной перед Иваном и оттеснили его.
- Вот ведь, - черт неугомонный! - в сердцах сказала Людмила. - Ну, зачем, зачем ему все это нужно?!
- Да уж... - вздохнула Валя. - И как только жена с ним живет?!
Иван тем временем уже вошел в будку и, не глядя на женщин, решительным шагом направился к телефону.
******
