Фарит Гареев
"Закладки"
Было это, если не ошибаюсь, весной 1991 года. Как раз отгремел американский блицкриг "Буря в пустыне". То есть, - война "мирового сообщества" против Саддама Хусейна. Ну, а меня в очередной раз потянули в военкомат, на призывную комиссию.
Один из военкоматовских деятелей, разглядывая мою худосочную фигуру, спрашивает:
- Ты хоть спортом-то занимаешься?
- Да нет, - отвечаю.
- Чего так? - удивился он. - Это ты зря... Вот смотри, - американцы спортом занимаются. Ты видел, что они в Кувейте наделали?.. Спортсмены, блядь, физкультурники!
Один мой знакомый отсидел три срока. В общей сложности - больше пятнадцати лет. Все тело его было покрыто татуировками.
Как-то пошел он с друзьями купаться. Один мужик, разглядывая его тело, спросил:
- Слушай, Риф, а там у тебя ничего не нарисовано? - и кивнул головой на низ живота.
- Конечно, нарисовано! - воскликнул Риф.
- И что же, если не секрет?
- Мушка, конечно!
- Мушка?!.. Зачем?!
- А чтобы не промахнуться!
Как-то зашел ко мне сосед, дядя Гена Прокопьев. Зашел он, надо сказать, с целью похмелиться. Нет, бутылка у него была, но жена воспротивилась его желанию опохмелиться дома. Поэтому дядя Гена, зная, что я человек безотказный, решил зайти ко мне.
Выпили мы с ним, сидим, разговариваем... Дядя Гена, раздосадованный поведением жены, напропалую ругает женщин. Внезапно он замолчал, задумался на несколько мгновений, а затем на одном дыхании проговорил:
- Никогда не женись, Фарит! А если женишься, - не будь подкаблучником! Потому что под каблуком у женщины жить - это коммунизм! А коммунизм - это утопия!
Дом с картавой табличкой: "...уставели, 1"
В воспоминаниях о поэте Николае Глазкове я когда-то прочел, что все студенты Литинститута на первом курсе уверены, что они - гении. На втором курсе число подобных значительно уменьшается. На третьем таковых практически нет. А к пятому курсу даже один гений - и то много.
Я, пожалуй, отношусь к той немногочисленной категории студентов Литинститута, которые гениями себя не считают. Еще на абитуре, на собеседовании, мой мастер, Руслан Тимофеевич Киреев, задал мне вопрос:
- Вот есть у вас, Фарит, однофамилец, - Зуфар Гареев. Вы читали его произведения?
- Да, - отвечаю, - читал.
Киреев помолчал.
- И кто же из вас, - спросил он, - по вашему мнению, пишет лучше?
- Конечно же он.
Руслан Тимофеевич аж руками всплеснул от удивления.
- В первый раз, - воскликнул он, - вижу здесь такого!
На первом курсе Литинститута случилось мне присутствовать на общем собрании. Тогдашний ректор института Евгений Сидоров вышел на сцену и долго говорил. Красной нитью через все его выступление протянута была такая мысль: студенты Литинститута плохо учатся, ничего не пишут, а главное - много пьют. Буквально - спиваются.
Тут поднялся с места общажный юродивый Ванька Новицкий и говорит:
- А что делать?.. Метафизика общаги спаивает студентов Литинститута...
Всякая профессия предполагает профессиональное заболевание. Например, у нефтяников это - язва, гастрит желудка... У литераторов - алкоголизм.
В самом начале первого курса Литинститута со мной произошла следующая история.
Понадобилось мне зайти в одну комнату. И вот, - зашел я туда и вижу: сидит за обеденным столом в стельку пьяный пятикурсник. Еще один пятикурсник спит на кровати.
Бодротствующий пятикурсник, увидев меня, оживился. Он пододвинул ко мне полулитровую пивную кружку с какой-то темной жидкостью и сказал:
- Выпей.
Он немного подумал и добавил:
- А то обидишь!
Я неуверенно взялся за кружку. Мне почему-то показалось, что это чай.
- Спасибо, - говорю, - но чай я только недавно пил.
- Выпей, - повторил пятикурсник, - а то обидишь!
Я вздохнул и поднес кружку к губам. И чуть не поперхнулся. Это был кагор. Из всех спиртных напитков самый мой нелюбимый... Но надо же было поддержать честь первого курса! Не отрывая кружку от губ, я выпил вино.
- Спасибо, - говорю. И уже поворачиваюсь, что бы как можно скорее ретироваться из комнаты.
Пятикурсник уважительно приподнял брови и выставил на стол еще не распечатанную бутылку кагора.
- Выпей, - сказал он, наливая вино в кружку, - а то обидишь!
Потом добавил:
- Извини, но это последняя!
Я вздохнул, взялся за кружку...
Все это повторилось раз шесть. Не успевал я допить вино, как пятикурсник, уважительно приподняв брови, ставил на стол новую бутылку.
- Выпей, - говорил он неизменно, - а то обидишь!
И неизменно добавлял:
- Извини, но это последняя...
И только на шестой раз он не обманул...
Пошатываясь, я выбрался из комнаты в коридор. Навстречу мне из кухни вышел Денис Грачев, мой однокурсник.
- Ого! - почему-то обрадовался он. - А ты что, - тоже здесь живешь?!
- Нет! - воскликнул я. - Я здесь пью!
Знал бы я тогда, что в этой, походя брошенной шутке не доля даже, а вся истина заключена!
Общажный юродивый Ванька Новицкий говорил:
- Вместе со студенческим билетом Литинститута студенты приобретают страшную болезнь - СПУД.
После значительной паузы он расшифровывал аббревиатуру.
СПУД, - сообщал он, - это синдром приобретенного умодефицита!
Вышел я как-то на кухню с кастрюлей, суп разогреть. Таня Завалиста увидела, что я не вынул половник из кастрюли, и говорит:
- Это неприлично, - разогревать суп, не вынув из кастрюли половника!
- А жить, - говорю, - в этой общаге прилично?
На первом курсе комендантом общежития Литинститута был Вадим Панов, большой любитель выпить. Когда он бывал трезв, - относительно, конечно, - говорил прелюбопытные вещи. Например, изумленно глядя на моего сокурсника Игоря Колесова, он воскликнул:
- Раньше, бывало, идешь по коридору общаги, и видишь человека. На лице - ни грамма таланта, и масса всяческих пороков... А тут - ни таланта, ни пороков!!!
Как-то забежал ко мне в комнату Юрка Дородных. По своему обыкновению, был он немного пьян и слегка небрит. В руках Юрка держал большую дорожную сумку.
- Фаритик! - кричит. - Вот такой поэт! Да еще с Алтая! А ночевать ем негде! Может, пустишь к себе до утра?! Ты же один живешь!
- Стоп-стоп-стоп! - говорю. - Ко мне уже Петкевич напросился...
- Эх! - с укоризной воскликнул Дородных. - Да он же не с Алтая!
Однако - ушел.
А утром ко мне зашел в комнату мрачный Фаиг Мамедов и говорит:
- Пришел ко мне вчера вечером Юрка Дородных. Привел с собою какого-то мудака с Алтая. Забрал у него деньги на вино и был таков. Утром заходит ко мне и спрашивает: "А как его зовут?"
Тот же Юрка Дородных забежал как-то ко мне в комнату. Но на этот раз - утром. Я как раз, помню, вернулся со стоянки, с ночного дежурства. Естественно, мне хотелось спать. Реальность, во всяком случае, я воспринимал с трудом.
- Фаритик! - кричит Юрка. - Я тут шалфей для мамочки собрал! А оставить его негде! Представляешь, - я ключ от комнаты потерял! Может, полежит этот пакетик у тебя, до вечера? Пока я с дверью не разберусь?
- Ладно, - говорю, - брось на стул.
Он положил пакет на стул и ушел. Ну, а я лег спать.
Проснулся я часика через три, с головной болью. Сделал себе кофе, закурил... И вдруг увидел этот пакет. В котором находится шалфей для мамочки. И как-то подозрительно мне стало... Какой еще такой, думаю, шалфей для мамочки? Чего там Юрка мудрит? Словом, заинтересовался я, заглянул в пакет... А там - с килограмм анаши!
После жуткой канунной попойки сидели мы с Толиком Гриневым в моей комнате, известно в каком состоянии. Однако за пивом ни ему, ни мне идти не хотелось. И вот сидим мы, препираемся, решая, кому из нас придется выйти из общаги. Толик все твердил:
- Не надо никуда идти... Надо только создать ситуацию, и никуда идти не понадобиться... Давай создадим ситуацию!
- О чем ты? - не выдержал я.
- Объясняю. Надо очень захотеть, и кто-нибудь обязательно появится. И непременно с водкой или пивом... Ты что, Кастанеду не читал?
- Ты бы лучше за пивом сходил, чем ерунду болтать, - проворчал я.
И тут в дверь постучали. Затем в комнату вошел мужчина. Выглядел он солидно. Пиджак, белая рубашка, галстук...
- Вы, - хмуро спросил я, - собственно, по какому поводу?
- Я? Вы не пугайтесь... - ответил он. - Я когда-то жил в этой комнате. И вот очутился проездом в Москве. Решил зайти...
Последовала пауза.
- Вы, кстати, как? - оживился мужчина. - В смысле выпить?
Толик победоносно взглянул на меня.
Как-то сидели мы в комнате у Фаига Мамедова, пили чай. В тот день Фаиг расщедрился, выставил на стол мармелад.
Есть такой сорт мармелада - в узкой картонной коробочке, проложенной снизу калькой. Как правило, эта калька крепко-накрепко прилипает к мармеладу. И вот Фаиг решил ликвидирать эту кальку. А дело это, надо заметить, очень непростое.
- Да брось ты, - говорит ему Ромка Назаров. - Чего ты мучаешься?
- Объясняю! - разозлился Фаиг. - Если не отодрать эту кальку, тогда она становится второй сущностью мармелада!
Фаиг Мамедов однажды поделился со мною таким наблюдением:
- Видел сегодня во дворике Литинститута похмельного Кольку Матвеева. Хмурый такой сидит... Пытается пиво прямо из бутылки выпить...
Сказано как-то не по-русски, но состояние похмелья отражает очень точно.
На второй день после очередного своего запоя зашел я к Фаигу Мамедову. Решил взять у него второй том Михаила Булгакова, с юмористическими рассказами и фельетонами. Что-либо серьезное в тот день я читать был не в состоянии.
- Как делишки? - спрашивает Фаиг, ехидно глядя на меня.
- Не спрашивай, - отвечаю, - тяжко мне... И денег нет похмелиться... Дай Булгакова почитать.
- Что, - Булгаковым решил похмелиться?!
Зашел как-то в нашу с Фаигом Мамедовым комнату Илюша Кириллов, наш сокурсник. И завязался у нас разговор о литературе. Причем Илюша все время приговаривал: "А вот Ира Федорец по этому поводу сказала так...", "А вот Ира Федорец говорит..."
Наконец, Фаиг не выдержал и, после очередной тирады Илюши, спросил:
- Ну, и что по этому поводу Федорец сказала?
Как-то встретил меня Илюша Кириллов и спрашивает:
- Ты роман пишешь?
- Нет, - отвечаю.
- А повесть?
- Да нет...
- Что же ты тогда пишешь?!
- Так, рассказики...
Хороший псевдоним для автора криминальных романов, - Роман Романович Романов.
Как-то зашли к Фаигу Мамедову Фарит Нагимов и Андроник Назаретян. И увидели, что на письменном столе лежит пачка сигарет. Заметив алчные взгляды сладкой парочки, Фаиг неторопливо убрал сигареты в ящик письменного стола. И сказал:
- Вот что, ребята! Пулемета я вам не дам!
На одной вечеринке Фаиг Мамедов рассказывает.
- Иду я вчера вечером мимо комнаты Айдара Хусаинова. На двери висит записка: "Буду в шесть вечера". А внизу приписано: "Не было тебя, пиздобол!"
- Фаиг! - возмутилась Виктория Фролова. - Мог бы и не матерится при женщинах!
- А я и не матерюсь!
- А что же ты делаешь?
- Я?! Я - цитирую!
В самые голодные дни первого курса. Кладу книгу на полку и приговариваю:
- Берем книгу и кладем ее на полку...
Фаиг Мамедов:
- ...вместе с зубами!
К идее издавать книги за свой счет Фаиг Мамедов относился крайне отрицательно.
- Какая это глупость, - говорил он, - издавать книги за свои деньги! Да за свои деньги я их и сам прочту...
Из всех видов компьютерных игр Фаиг Мамедов любил одни "стрелялки". Продавец магазина, где Фаиг покупал компакт-диски, подметив эту особенность, поинтересовался:
- Извините, вот вы покупаете только стрелялки. Но ведь есть еще и стратегия, квесты, бродилки... Почему вы не покупаете их? Ведь это так интересно, - строить свои миры...
- Да потому, - оборвал продавца Фаиг, - что когда я возвращаюсь вечером с работы домой, мне хочется только одного, - стрелять!
Фаиг Мамедов как-то разорялся:
- А вот в Америке так... А вот в Америке эдак... А вот в Америке то-то и то-то...
Хвалил, в общем, Америку. Ставил ее в пример России. Ромка Назаров слушал его, слушал, а потом как вскрикнет:
- Не беспокойся, Фаиг! И в Америке не все в порядке!
Ромка Назаров очень долгое время проживал в одной комнате с Андреем Петкевичем. Андрей, - по общажным меркам, конечно, - считался весьма зажиточным студентом. У него была масса полезных и бесполезных вещей. Был например, магнитофон. Был цветной телевизор. Был, наконец, баян... И много еще чего было. И вот, Ромка взял все это, и продал. То есть, получается, - практически украл. А возвращать не собирается. В общаге - возмущение... И только Димка Растаев принял сторону Ромки.
Неделю спустя после инцидента устроили они пьянку (на деньги от проданных вещей, надо так полагать). Результатом ее стало стихотворение, сочиненное Растаевым:
Зачем нам инь? Зачем нам янь?
Зачем нам проданный баянь?
Переписали они это стихотворение крупными буквами на листочек бумаги, и вывесили на доске объявлений. Все бы ничего, но вот что интересно: после этого о проступке Назарова все позабыли. Волна народного гнева обрушилась на Димку Растаева. Хотя как раз он-то ни в чем не был виноват...
Поссорились как-то два больших друга - Андрей Петкевич и Димка Василевский. И вот небольшого росточка Димка кричит Петкевичу, который, надо заметить, был на голову выше его:
- Андрюха! Я тебя побью!
И, после паузы:
- Ну, или попытаюсь...
Виталий Амутных:
- Я, как домой приеду, так три дня от холодильника не отхожу.
У поэта Александра Макарова был странный псевдоним - Век. Александр Век.
Как-то заходит он ко мне в комнату и протягивает журнал.
- Нет, ты видал?! - спрашивает. А сам только что не светится от непонятной мне радости.
- Что это? - интересуюсь.
- Не только обо мне самом начали писать! Но и... Нет, ты взгляни на название журнала!
Я взглянул.
"Конец Века" - так назывался этот журнал.
Сидели мы как-то в столовой Литинститута за одним столиком: Лена Карманова, Ира Федорец, Юрий Соловьев и я. Лена только-только поступила в Литинститут, поэтому все еще не могла привыкнуть к здешним нравам.
И вот сидит она, жалуется:
- Все здесь такие гении - даже поговорить не с кем...
Тут Юрий Соловьев ухмыльнулся и кричит через весь зал:
- Лесин!
- Чего?
- Иди сюда!
- Ну, что еще?
- Иди, иди...
Лесин подошел.
- Скажи мне, Лесин, - говорит ему Соловьев, - ты гений? Только честно!
- Конечно! Это даже в паспорте записано!
Заехал я как-то в книжную лавку "19 Октября", что на Большой Полянке. Магазинчик этот, надо сказать, особенный, для избранной публики. Детективов или фантастики вы там не найдете, во всяком случае.
И вот, - зашел я туда, и вижу: стоит возле прилавка Юрий Соловьев. Подошел я к нему, мы поздоровались. Юрий уныло разглядывает трехтомник Борхеса.
- Видишь, - говорит, - наконец-то трехтомник Борхеса появился в продаже... Ты только посмотри, какое прекрасное издание! А переводы - самого Дубровина! Но цена - как раз две наши стипендии...
- Лучше положи на место, - говорю, - чего себя расстраивать?
- Да тут, видишь, какое дело, - вздыхает Юрий. - Я сегодня стипендию получил. За два месяца.
- Тогда бери, - говорю. - Все равно ведь пропьешь!
- Так-то оно так... - мнется Юрий. И начинает отговаривать себя от покупки. Главный аргумент - ну, не столь большой он почитатель творчества Борхеса, что бы последние деньги на него тратить... Словом, так он и не купил трехтомник.
А вечером смотрю, - Соловьев напился. Наверное, от огорчения. Что небольшой поклонник Борхеса.
Заключил я как-то пари с Ихтияром Гаязовым - "о нераспитии спиртного в течении месяца". Слух этот мгновенно пронесся по общаге. Во всяком случае, уже спустя два дня начались странности. Скажем, иду я по коридору, а навстречу мне пьяный Юрий Соловьев. Остановил он меня, прижал к стене, и говорит:
- Щас я буду тебя бить!
- Да за что же, Юрка!
- А за то, что ты не пьешь!
Собственное пьянство Ихтияр Гаязов оправдывал следующим образом:
- Трезвый-то я интеллигент... Да, интеллигент... А пьяный я любому морду набью!
Тот же Ихтияр Гаязов на экзамене по русской литературе на вопрос: "Что такое лирика?", - ответил так:
- Лирика - это я!
Жанр: "штромилки"
Как-то после дикого недельного запоя идем мы с Николаем Штромило к метро. А дело было в феврале. Шла сильная метель. Вернее - настоящая пурга. Штромило молчал, молчал, потом посмотрел на меня, и говорит:
- Мы с тобой, как два трупа: даже снег на лицах не тает!
Есть такое народное поверье, - если встать или сесть между двумя тезками и загадать желание, оно непременно сбудется.
Однажды Штромило пришел в Литинститут с дикого похмелья. Ему, само собой, хотелось похмелиться. Но в тот день собутыльника себе он найти никак не мог. А в одиночку похмеляться ему не хотелось. Он и привязался ко мне, - давай, мол, выпьем. А мне в тот день тоже пить не хотелось. Я долго упирался. Штромило - настаивал. Тут Фарит Нагимов не выдержал и говорит:
- Колька! Ты же между двух Фаритов сидишь!
- Точно! - воспрял приунывший было Штромило. Он уперся кулаками в парту и забубнил:
- Хочу, что бы Гареев выпил со мной! Хочу...
Надо ли говорить, что желание его сбылось?
Зашел как-то ко мне в комнату вдребезги пьяный Штромило, и начал уговаривать выпить. Я долго отнекивался. Штромило уговаривал, уговаривал, потом закричал:
- Вот будешь здесь сидеть один, чего-то думать... А хрен ли думать? Выпил - и думать не о чем!!!
Приехал я на каникулы домой. Много рассказывал о Николае Штромило. Читал его стихи. Говорил всем, какой это замечательный бард... Но больше, все-таки, трепался о наших совместных пьянках.
Моя кузина Ильмира, умница и злюка, не выдержала:
- Такое ощущение, что с этим Штромило только выпивать да похмеляться можно!
"В ночь с пятницы на понедельник" - так Николай Штромило обозначил наши общажные пьянки.
Народ в Литинституте довольно злой. Внимательный к чужим ошибкам ( правда, только к чужим. Своих собственных ошибок, как правило, никто не замечает. (Да я и сам такой). Как выразилась одна студентка: "В Литинституте царит атмосфера холодного интеллектуального соперничества" Вот весьма показательный случай.
На семинаре Льва Ошанина шло обсуждение стихов одной молоденькой поэтессы. Вышла она к доске, стала читать свои стихи. И вот взялась она за очередное свое стихотворение:
"Все цел к утру мой черствый хлеб..."
- Я тоже ЦЕЛКУ ТРУ! - воскликнул под общее ржание дремавший было до этого Николай Штромило.
На семинаре Татьяны Бек как-то зашел разговор о сегодняшнем дне и путях развития современной поэзии. Бек спрашивает у одной студентки:
- Ну, а вы, Аня, что думаете по этому поводу?
- А я ничего не думаю, - равнодушно отвечает та. - Я современную поэзию не читаю.
- А что же вы читаете?
- Античную поэзию.
Бек подумала и спрашивает:
- Например?
- Например - акмеистов.
Взрыв хохота в аудитории. Кто-то кричит:
- А переводить акмеистов ты не пыталась?
- Нет, - серьезно отвечает студентка.
- А почему?
- Я латинского языка не знаю...
На семинаре Ю. Томашевского шло обсуждение творчества В. Аксенова. Что-то ближе к середине занятия в аудиторию вошла опоздавшая студентка. Садясь за парту, она громко поинтересовалась:
- Ну, и кого мы сегодня обсуждаем?
- Творчество Василия Аксенова, - ответил ей кто-то.
- Ну, о великих людях всегда поговорить приятно! - с энтузиазмом воскликнула студентка.
Даже Томашевский, большой приятель Аксенова, и тот сконфузился.
На семинаре Р. Т. Киреева однажды выступал мой однокурсник Володя Макаров. Все выступление его было обильно пересыпано такого рода терминами, - "сакральность", "менталитет", "эстетика" и т.п. Но больше всего Володя применял, все-таки, богатое словечко "эстетика"
И вот в очередной раз Володя говорит:
- Моя эстетика не позволяет мне...
Даже Руслан Тимофеевич Киреев, человек очень терпимый, и тот не выдержал:
- Володя, - сказал он, - а вы, вообще, имеете хоть какое-то представление об эстетике?!
Во время учебы в Литинституте довольно долгий период времени мне пришлось подрабатывать на автостоянке охранником.
Как-то понадобилось нам, охранникам, обсудить возникшие проблемы. И вот собрались мы вечером на стоянке всем составом, засели в нашей сторожицкой будочке, выкрашенной в хитрый зеленый цвет. Само собой, взяли водки, пива, закуски... Вдруг видим: в воротах появился Минич, - член правления стоянки. Мы зазвали его в будку, налили ему... Видимо, из благодарности, он решил коротко охарактеризовать каждого из нас.
Хорошие вы ребята, - сказал он и повернулся в Рамилю Халикову. - Ты, Рамиль, например, похож на меня. То есть, всегда за справедливость борешься.
- Ты, Олег, - он уважительно посмотрел на Олега Сотникова. - Ты - совесть стоянки. Причем - с большой буквы!
Затем он взглянул на Сашу Мякушко, нашего бригадира. Долго молчал, видимо, не зная, каким словом обозначить главную черту характера Мякушки.
- Ну, что о тебе сказать, Сашка? - наконец, произнес он. - Бригадир - он и в Африке бригадир!
Под взрыв нашего смеха Минич повернулся ко мне. И опять он долго молчал... А потом и говорит:
- А ты, Фарит... Ты, конечно, извини меня... Но ты - интеллигент!!!
Очень часто, если не всегда, алкоголь всего лишь повод для общения. Запил как-то наш дневной сторож Александр Васильевич. Запил прямо на стоянке. Вечером на стоянку зашел Минич. Александр Васильевич зазвал его в будку, налил ему стакан. Минич аккуратно выпил водку, и тут же вышел из будки.
Александр Васильевич высунулся из двери наружу, и возмущенно проорал ему вслед:
- Э! Куда?! А поговорить?!
Родился я в ноябре. То есть, по гороскопу я, вроде бы, Скорпион. И стало быть, должен, как и все Скорпионы, - жалить, кусаться... Виктория Фролова, староста нашего курса, по этому поводу выразилась так:
- Если Фарит - Скорпион, то - с вырванным жалом!
На одной вечеринке Виктория Фролова взяла в руки гитару, и, сдерживая ехидную улыбку, объявила:
- А сейчас я спою гимн всех общажных мужчин!
И запела... Запела она арию мистера Икс из оперетты Имре Кальмана "Принцесса Цирка". Причем не с первого куплета, а с последнего. Который, как известно, звучит так:
Устал я греться у чужого огня,
Ну, где же сердце, что полюбит меня?
Живу без ласки, боль свою затая!
Всегда быть в маске - судьба моя!..
Одна знакомая сочинила про Дмитрия Растаева такую песенку. Точнее, - переиначила известный шлягер Ларисы Долиной. В новой редакции звучал он так:
"Льдимка, Льдимка, Льдимка, расстай..."
Дмитрий Растаев очень верно охарактеризовал атмосферу в общаге Литинститута:
- Здесь, как на зоне: весна - на волю тянет!
Случилось Дмитрию Растаеву зачем-то заехать на Киевский вокзал. И там он стал свидетелем следующей сцены.
Возле коммерческого городка напротив вокзала крутились цыганки, приставая к прохожим. Омоновцам все время приходилось отгонять этих цыганок подальше от ларьков. Тем не менее, цыганки возвращались обратно. Наконец, один из омоновцев не выдержал и закричал:
- Ну, что?! Как с вами еще говорить?! По-русски или по-омоновски?!
Дмитрий Растаев покупал на рынке лук. Человек он дотошный, зря лишнюю копейку никогда не потратит. И вот, наконец, нашел он, вроде бы, хороший лук.
- А что, - поинтересовался он у торговца, восточного человека, - лук из Азербайджана?
- Вай мей!!! - возмутился кавказец. - С кэм сравнил мэня! Вот нэ буду тэбэ продавать!
Дмитрий Растаев как-то сказал:
- Не слыхал ничего смешнее, чем "Черный ворон" в исполнении Назаретяна!
Об одном абитуриенте, общажными остряками прозванном "тихий призрак", Дмитрий Растаев отозвался так:
- Ты ему слово, а он тебе - монолог!
Как-то, после очередного моего запоя Дмитрий Растаев возмущался:
- Хм, он запил... Он запил!!!
- Что тебе не нравится? - вяло реагировал я. Мне было по-настоящему худо. Даже говорить, - и то сил не было.
- А вот что мне не нравится! То, что ты пользуешься добротой окружающих!
- Что это значит?
- То, что все к тебе по-доброму относятся! Присматривают за тобой, если что... А ты этим пользуешься!
- Ну, ну?!
- Что - ну?! - взорвался Димка. - Ишь, - он запил! Ишь, - все претензии к алкоголю!.. Да я бы тоже так запил!
- Что же тебе мешает? - спрашиваю.
- А кто же за мной присматривать будет?
Дмитрий Растаев любил бахвалиться своей коммуникабельностью.
- Если что, - утверждал он, - я с любым человеком общий язык найду!
- Так-таки и с любым?
- С любым!
- Что, - и с бандитами сможешь поговорить?
- Смогу!
И уточнял:
- На языке "Калашникова"!
Как-то шли мы с Дмитрием Растаевым мимо одной новостройки. Это был дом для богатых. Так называемых "новых русских".
- Хороший дом, - сказал Димка.
- Чего же в нем хорошего? - спрашиваю. - Красивый, что ли?
- Причем здесь, - красивый?! Окна большие, - простреливаются хорошо!
Большой, - в прямом и переносном смысле, - башкирский поэт Айдар Хусаинов сказал мне как-то:
- В общаге Литинститута два настоящих поэта, - я и Сашка Макаров. Надеюсь, ты понимаешь, кто из нас первый?
Вернулся я однажды вечером в общежитие. Проходя мимо вахты, увидел телеграмму, адресованную Айдару Хусаинову.
"Приезжаю в среду вечером поездом таким-то. Встречай. Мама" - гласила телеграмма.
Решил я сделать доброе дело. Взял эту телеграмму и понес Айдару.
- Айдар, - протягиваю телеграмму, - к тебе что, - мать приезжает?
- Мать... Мать... - недовольно ворчит Айдар, разглядывая телеграмму. - Теща, ёб твою мать!
Забежал ко мне в комнату Айдар Хусаинов и кричит:
- У тебя паяльника нет?
- Нету.
Он выскочил в коридор. Слышу в коридоре:
- Илюша! Кириллов! У тебя паяльника нет?
- Не-ет... А что это такое?!
Заспорили мы как-то с Айдаром Хусаиновым по не помню уже какому поводу. Он долго доказывал мне, убеждал, что дело обстоит не так, а эдак... В качестве последнего аргумента привел такой:
- Ну, как ты не поймешь?! Ты же не дурак, в конце-то концов!
- Если выпить, то, пожалуй...
Однажды постучали в мою дверь. Открываю - никого. Выглянул - смотрю, Айдар Хусаинов идет по коридору и стучит во все двери подряд.
- Ты чего?! - кричу. - Совсем рехнулся?!
- Да так, - отвечает, - прикололся...
Покрутил я пальцем у виска, и захлопнул дверь.
А вечером зашел я к нему. И вижу - стоит шахматная доска с расставленными на ней фигурками.
- Это ты с кем, - спрашиваю, - играл?
- Сам с собой, - - хмуро ответил Айдар.
Общежитие все больше и больше напоминает тюрьму. Коридор. Двери. В камеры. Моя - 605. Будете рядом - проходите мимо.
"Чем старше, тем еврей..."
(А. Хусаинов)
Стоим мы как-то с Айдаром Хусаиновым на остановке. Айдар мне говорит:
- А зря ты так пренебрежительно к детективам относишься. Как ни крути, а есть в них рациональное зерно.
- И в чем же оно заключается?
- Вот, к примеру, прочел я Росса Томаса. Есть у него там главный герой. И у этого главного героя - есть целых десять девушек, готовых переспать с ним по одному его звонку!
- Ну, и что?
- Что, что... А то, что у меня даже одной такой нет!
Приехал как-то ко мне в гости, в Лениногорск, Айдар Хусаинов. Приехал не один, а с Зухрой Буракаевой и Юрием Горюхиным.
Ночью мы легли спать в моей маленькой комнатке, кто где. В тесноте, что называется, да не в обиде.
Спустя десять минут послышался громкий храп Горюхина.
- Толкни его, - ворчит Айдар. - Не люблю, когда храпят.
- Неудобно, - отвечаю, - гость все-таки.
- Тогда я сам толкну.
Толкнул. Храп прекратился. Что бы еще минут десять спустя возобновиться. Но уже с двух сторон...
Тяжела ты, маска мизантропа!
Саня Янкова:
- Учеба в этом институте, - самая лучшая контрацепция!
На третьем или четвертом курсе довелось нам сдавать экзамен по русской литературе начала двадцатого века. Принимали его два преподавателя - Гусев и Славецкий.
Подошла очередь Андрея Чемоданова. Он сел перед преподавателями, недолго что-то мямлил, мычал... Затем - замолчал.
Гусев со Славецким переглянулись.
- Ну, что - тройку мы ему поставим? - спросил Гусев. - Тройку-то он, полагаю, заслужил?
- Да, да, - авторитетно заявил Чемоданов, - тройку я, конечно же, заслужил!
Сдал я экзамен по литературе, вышел из аудитории. На меня тут-же набросились сокурсники с вопросами, - как принимают и т.п. Стою, делюсь впечатлениями. Тут появляется Шурочка Окунев. Слушал он, слушал меня, а потом как закричит:
- У кого-нибудь учебник есть?!
- Зачем тебе? - спрашиваю. - Списать все равно нельзя.
- Как ты не понимаешь? Надо же хоть что-нибудь прочитать!
Чемпионами мира по части демагогии, несомненно, являются студенты Литинститута. Понадобилось мне как-то написать к зачету небольшой реферат по современной литературе русского зарубежья. Преподаватель Коростылев, возвращая мою работу, сказал:
- Да, эссе писать вы научились, ничего не скажешь... Ни о чем, но красиво!
Преподаватель зарубежной литературы, Иван Иванович Карабутенко, Человек очень колоритный, как-то на лекции заявил:
- Давала Черубина дэ Габриак Волошину с Гумилевым, или не давала, это, братцы, нам, к сожалению, не известно...
И он же, правда, уже по поводу другой поэтессы:
- Первого ее любовника звали Шарль 9, второго - герцог дэ Гиз, а третьего... хм... третьего тоже как-то звали...
К четвертому году обучения в Литинституте на нашем курсе возникла проблема посещаемости. Впрочем, существовала она и раньше. Только никогда прежде этот вопрос не вставал так остро.
Однажды Славецкий, преподаватель русской литературы, возмущался:
- Ребята, - говорил он, - ну, что же это такое, в конце-то концов?! Это же очень неприятно, - перед голыми стенами выступать... Ну, вот сколько вас здесь? Восемь?
- Девять, - поправила его Надежда Горшкова.
- Тем более...
Практически в каждой аудитории Литинститута есть парта, на крышке которой накарябано: "Светка Киселева из учебной части - редкостная сука!". Ну, или нечто подобное...
Ира Федорец рассказывала:
"Опоздал один первокурсник к началу занятий на целую неделю. Я еу говорю:
- Ох, наживешь ты себе неприятностей у Светки...
- Это у Киселевой? - воскликнул первокурсник.
- А ты что, уже успел ее узнать?
- Так про нее на каждой парте написано!"
Светлана Викторовна Киселева возмущалась:
- Ничего не знаете, ничего не пишете, а как на партах "Есин - мудак" писать, то все вы знатоки!
На третьем курсе шла у нас лекция. И понадобилось преподавательнице что-то написать на доске мелом. А доска, как на грех, была исписана. И тряпки поблизости не наблюдалось. Но доска эта, надо сказать, была особенная, двухсторонняя. Надо было только провернуть ее на оси, что бы обнажить заднюю, чистую, плоскость. Преподавательница перевернула доску... А там, на обратной стороне, крупно выведено:
"Есин - мудак!"
Комендант общежития Татьяна Александровна про свою престарелую родительницу выражалась так:
- С утра не слышит, к вечеру не соображает!
Диалог на книжном развале в "Олимпийском" комплексе.
- А где можно приобрести учебную литературу?
- На той стороне! Разве вы не видите, что это - эта сторона!
Сашка Стригалев поссорился со своей женой. Месяц они были в ссоре. Сашка с горя запил. Затем завязал с этим делом. Но все равно ходил скучный, грустил. И вот они столкнулись во дворике Литинститута. Молчали минуты две, глядя друг на друга.
Потом Сашка говорит:
- Зухра, постриги меня!
Самое интересное, - они помирились!
Таня Завалиста попросила своего мужа, Ихтияра Гаязова, купить ей помаду.
- Зачем тебе? - искренне удивился Ихтияр. - Ты же замужем!
Пьяный Ихтияр Гаязов возмущался:
- Один мудак в Казани, - говорил он, - построил себе особняк в пять этажей. Нет, ну хоть бы в три... А то - в пять!
В конце 1995 года общежития Литинститута коснулось новое поветрие, - покупать компьютеры. С тем, естественно, что бы писать при их помощи. Штука, ничего не скажешь, - удобная. Или архиудобная, как выразился бы товарищ Ленин.
Купил себе компьютер и Александр Мякушко.
Спрашиваю у него:
- Ну, и как на компьютере пишется?
- Эх! - восклицает он. - Да кабы я знал, что он сам писать не умеет! Да разве ж я купил бы его!
Подарил мне Мякушко на день рождения кружку со своим портеретом. Теперь даже кофе в одиночестве не попьешь!
Нелепый, трогательный и одинокий поэт Александр Авдеев как-то поделился несказанной радостью:
- Залетел ко мне сегодня утром похмельный Ананьев, - как свежий ветер, понимаешь!
После окончания Литинститута перед каждым из нас весьма остро встал жилищный вопрос. Рамиль Халиков по этому поводу выразился так:
- Нобелевская премия, - это же сколько однокомнатных квартир для молодых писателей!
Настоящий поэт слышит голос Бога. Писатель - только отголосок.
В Бога я, пожалуй, верю... Но вот в его существовании не уверен.
Бог создал Вселенную. И человека. А человек создал Бога.
Из песни слов не выбросишь. А из жизни?
Моя двоюродная племянница Настюшка, - не по годам разумный человечек. Хотя ей всего - двенадцать.
Мои родители, - как-то заявила она, - странные люди: развелись, а спят вместе!
Мой двоюродный племянник Женька Бычков - большой хитрован. Как-то пришел он к нам и заявляет:
- Чай хочу!
Моя сестренка Фарида спрашивает:
- Женя, а ты у мамы отпросился?
- Нет.
- Вот иди и отпросись.
С недовольным видом Женька вышел из нашей квартиры. Дверь осталась приоткрытой. Сестренка подошла закрыть дверь и видит: Женька спустился по лестнице на несколько ступенек, и сам у себя спрашивает:
- Мам, мам, а можно я к тете Фариде чай пойду пить?
И сам же себе отвечает:
- Иди, сынок!
Выждал он секунд десять, а потом залетает к нам с радостным криком:
- Ура! Мама разрешила!
У моей кузины Ильмиры возникли семейные проблемы. На горизонте, вроде бы, замаячила нерадостная перспектива развода. И вот, в один из вечеров, она усадила к себе на колени Женьку, и говорит:
- Может быть, Женечка, нам придется без папы жить.
- Без папы?!
- Ну, может, мы другого найдем...
Женька подумал и говорит:
- А может, мама, мы нашего перевоспитаем?
Бабуля Женьки Бычкова искала в своей квартире какую-то нужную вещь. Искала долго, но найти никак не могла.
Шестилетний Женька решил помочь бабуле.
- Бабушка, - посоветовал он, - а ты скажи "блядь!", и сразу же все найдется!
Родители Женьки Бычкова вечером уселись смотреть телевизор. Показывали эротический фильм, и они, из педагогических соображений, отослали своего отпрыска в комнату дедули и бабули. А те, как выяснилось, сами этот фильм смотрят. Вполне понятно, что они, теми же соображениями руководствуясь, отослали Женьку обратно.
Шестилетний Женька идет и ворчит:
- Там трахаются, здесь трахаются... Как-будто я маленький, как будто я ничего не понимаю!
Есть такой национальный татарский праздник - сабантуй. В числе прочих развлечений есть там лазание за призом по высоченному и толстенному в основании столбу.
Мой двоюродный братишка Руслан в первый раз попал на этот праздник и увидел этот столб. Он долго разглядывал его, затем подбежал к своей матери, женщине довольно внушительных размеров, и кричит:
- Мама, мама! Там такой столб, толстый, ну, прям как ты!
Все почему-то думают, что суть работы охранника выражена в словах: "сплю за деньги". Даже моя семилетняя племянница Азалия уверена в этом.
- Конечно, - как-то заявила она, - ты же когда устаешь, на работу идшь отдыхать!
Самое похабное в том, что новая реальность новой страны отражается и на детях. Моя племянница Азалия научилась читать. Как-то она взяла в руки газету, и громко, по слогам, читает:
- Бри-га-да... Бри-га-да...
Спустя несколько секунд слышу, как она сочиняет сказку, какие любит сочинять:
"Жил-был мужик. Приходит к нему лругой мужик, и говорит:
- Ну, чё, братан, какие дела-то?"
Моя двоюродная сестренка Альфия про нашего престарелого деда Ильяса выразилась так:
- Да он же, как кошка: только спит да ест!
Мой двоюродный братишка Альберт решил завести котенка. Родители быстро дали на это согласие.
- Только, мама, - сказал он, - чур, мы кошку возьмем! А то коты, они такие ленивые!
Как-то один из моих дядек крепко поддал. Свалился прямо в прихожей, и уснул.
Дед требует у бабушки:
- Перенеси его!
- Хватит! - воскликнула бабушка. - Целых девять месяцев его носила!
Из радиопередачи:
- По многочисленным заявкам радиослушателя Иванова...
Из телепередачи:
- А здесь такой мороз, что даже весной пахнет!
Из телепередачи о судьбе Ю. К. Олеши: "...а Юрий Олеша предпочел спиваться по ресторанам"
Счастлив был Олеша, коль мог "спиваться по ресторанам"
Один мой знакомый отравился самогоном. Жена пришла к нему в больницу и спрашивает:
- Дорогой, может быть, хоть после этого ты бросишь пить?
- Так я же самогоном отравился! - был ей ответ. - Значит, водку пить еще можно!
В аптеке стал свидетелем такой картины.
Старушка спрашивает у продавщицы:
- Доченька, мне бы лекарства от алкоголизма...
- А какое вам, бабушка?
- А что бы он выпил и загнулся!
Бегает старушка по Мясницкой улице, ищет Рыбников переулок. Ко всем прохожим обращается с одним и тем же вопросом. Но никто не знает. Она вдруг остановилась и как закричит:
- Да на хрена же вы здесь живете, если не знаете, где Рыбников переулок?!
В переходе метро стоит нищенка, принимает подаяние. Вдруг одна женщина сыпанула ей в коробку горсть мелочи.
- Иди-иди отсюдова! - скандалит нищенка. - У меня таких дома - два ведра вчера выбросила!
На рынке. Пожилая женщина стоит у прилавка с фруктами, приценивается.
- Сколько, - спрашивает она у торговца, восточного человека, - стоит ваша курага?
- Што, - отвечает тот с невообразимым акцентом.
Женщина недоуменно помолчала и снова спрашивает:
- Я говорю, - сколько ваша курага стоит?
- Што, - уже раздраженно отвечает торговец.
Женщина опять помолчала.
- Вы, должно быть, не расслышали... Я только хочу узнать, сколько ваша курага стоит?
- Вай мэй! - воскликнул продавец. - Уговорыла! За дэвяносто бэри!
На рынке.
- Хорошие яблоки, берите. Хорошие. Иностранные.
- В смысле - украинские?
- А вот эта газета на импортном языке написана...
На рынке объявление по репродуктору:
"Гражданка Иванова, мать потерявшейся Юли Ивановой, пройдите пожалуйста, в дирекцию рынка!"
И, после паузы:
"И побыстрее, пожалуйста!!!"
На рынке. Женщина стоит, разглядывает курточку.
- А сколько ваша курточка стоит? - спрашивает она у торговца.
- Тридцать.
- Что-то уж больно дешево.
- Хотите - за сорок продам?!
На рынке в "Лужниках" возде одного из лотков собралась толпа. Продают женские плащи, недорогие и вполне приемлемого качества. Один из продавцов нагнулся и роется в коробке. Сверху к нему тянется рука с зажатыми купюрами.
- Мне два плаща!
- Цвет? - кричит продавец.
- Все равно!
- Размер?
- Да все равно же, говорю!!!
Приехал я домой на каникулы. Дня три пил по сему поводу. Многое, как тумане... Один мой приятель встретил мою кузину Ильмиру и говорит:
- Фарит приехал. Ты его видела?
- Видела, видела, - живо ответила Ильмира. - А вот он меня, - не уверена!
Приехал я домой на зимние каникулы. Как раз стояли крещенские морозы. А я, по московской привычке, разгуливаю по улицам без шапки. Остановил меня как-то вечером один мужик. На лице - печать многодневного запоя. Стрельнул он у меня сигарету, и спрашивает:
- А тебе не холодно-то без шапки?
- Нет, - отвечаю.
- А я вот весь вечер вчера без шапки ходил... - пожаловался мужик. - С утра так голова болела!
Сергей Волков однажды поделился со мной радостью:
- Наша, - говорит, - Лениногорская независимая газета "Новая волна" и еще одна, Нижнекамская, названы лучшими независимыми газетаме в Татарии.
И, спустя несколько секунд, со вздохом добавил:
- Правда, в Татарии их всего две...
Сергей Волков рассказал про своего шефа, Нурали Латыпова (того самого, известного по телепередаче "Что? Где? Когда?"), такую историю.
Ехал Нурали Латыпов по Садовому кольцу. Водитель одной из передних машин допустил небольшое нарушение. Латыпов остановился у первого же поста ГАИ, и говорит автоинспектору:
- Номер такой-то такой-то нарушил правила безопасности движения. Прошу принять меры.
Автоинспектор поглядел на Латыпова... И оштрафовал его самого!
- Есть, все-таки, и среди гаишников нормальные люди! - такими словами закончил свою историю Сережка Волков.
После окончания Литинститута мне пришлось вернуться домой (хотя планы, естественно, были совсем другие). Я долго не мог найти работу. И вот, наконец, устроился. Причем, - охранником на то самое предприятие, где работал до поступления в институт. И что интересно, первым объектом, который мне довелось охранять, был тот самый цех, где я работал пять лет назад. Вернее - шесть... Естественно, в цеху я встретил старых знакомых, разговорился с ними. И вот стоим мы, беседуем... И вдруг я слышу, как Виталий Кравцов зовет кого-то:
- Чубайс, Чубайс... Кс-кс-кс...
Я с ужасом оглянулся... И вижу: позади нас неторопливо шествует такой огромный рыжий котяра.
- Что, - спрашиваю, - такой же рыжий?
- Да нет, - ответил Кравцов, - такой же хитрый!
На одном предприятии после долгих задержек выдали наконец-то зарплату. Одному из рабочих понадобилось зачем-то зайти в бухгалтерию. Зашел он туда и стал невольным свидетелем такой реплики:
- День зарплаты - единственный день, когда самцы превращаются в мужчин!
Особо опасное психическое заболевание - национализм!
Один мой знакомый, ярый националист, долго и упорно доказывал мне, что татарин ни под каким соусом не должен жениться на русской девушке. Больше всего мне понравился такой аргумент:
- Представляешь, вы же после смерти на разных кладбищах будете лежать!
Ехал я однажды на работу на вахтовом автобусе. Наш водитель, Фоат, подобрал по дороге двух русских старушек, подбросил их до одной деревеньки. И денег с них не взял. Отблагодарили они его весьма своеобразно.
- Спасибо тебе, сынок! - сказала одна. - Хоть ты и татарин, а все-таки хороший человек!
- Мисс Фортуна!
- Кому мисс, а кому и миссис!
Комплимент:
- Он еще в такой зачуханной куртке был. Ну, прямо как у тебя!
Встретился мне как-то один знакомый на улице. Разговорились мы с ним.
- Как, - поинтересовался я, - дела у родителей?
- Не знаю, - ответил он, - я у них не спрашивал.
Пришел я как-то к дяде Мише. А он в тот день как раз вышел из запоя. Вышли мы с ним на улицу. Дядя Миша, оглядываясь вокруг, говорит:
- Какой сегодня день чудесный!
- Да вчера, - говорю, - не хуже был.
- С утра - да... А вот вечером - не помню!
Попросил меня дядя Миша помочь ему картошку с поля убрать. Поехали мы на поле. Дядя Миша, по своему обыкновению, много пил. Жена его, тетя Фая, как всегда, громко возмущалась.
- Чего ты, - недоумевал дядя Миша. - Я же прямо как стахановец работаю!
- Как стахановец... - ворчала тетя Фая. - Как стакановец, лучше скажи!
Новая религия - "крышнаиты"!
Стою я однажды на балконе вечером, курю. И вдруг слышу ожесточенный женский голос:
- Вот я сейчас тебе покажу! Вот я тебя догоню, - и ноги у тебя будут как руки!
Что такое, думаю, в чем дело? Словом, - заинтересовался. Свесился с балкона, и вижу такую картину: бежит пожилая женщина. От нее убегает подросток. А обе руки у него - загипсованы!
Мой престарелый дед Ильяс внезапно вспомнил, что на носу так называемая "золотая свадьба". То есть, пятидесятилетие их совместной с бабушкой семейной жизни. Сидим мы, пьем чай. Дед мне говорит:
- Ты бы, сынок, организовал, что ли, поздравление по местному телевидению. Ведь, как-никак, а целых пятьдесят лет, как мы с твоей бабушкой...
Бабушка оборвала его.
- Пятьдесят лет, - воскликнула она, - как мы с ним воюем!
Мой друг Рустам Фаттахов решил записаться в секцию бодибилдинга. Пришел он в спортзал, подошел к тренеру, стал расспрашивать, что и как. А тренер в тот день был явно не в духе. Отвечал он Рустику неохотно. На лице его было написано явное недовольство неимоверной легкостью бытия. И тут, как на грех, раздается громкий голос Николая Фоменко из "Русского радио" ( в зале на полную громкость был включен радиоприемник):
- Нет, таких людей как он, не было, нет, и не надо!
Дочь моего знакомого, Александра Гнусарева, окончила МГИМО, вышла замуж за японца, и уехала жить на Родину мужа.
В автобусе Александр протягивает мне пачку фотографий.
- Дочка прислала, - говорит.
Я стал разглядывать фотографии. Азиатские лица и, диссонансом на их фоне, - славянское лицо Натальи...
На соседнем сиденье сидела женщина. Она заинтересовалась, выпросила фотографии. Смотрела, смотрела, и спрашивает у Александра:
- А которая тут твоя дочка?
Один из игроков команды КВН Харьковского Авиационного института рассказал такую историю.
Случилось им поехать в Германию с концертами. Поселились они в дешевой гостинице. Настолько дешевой, что в соседних, напротив, номерах, располагался настоящий бордель.
Ребята они все жизнелюбивые. Ничто человеческое, во всяком случае, им не чуждо. Но в один из вечеров их всех посетила ностальгия. Собрались они в одном из номеров и, не сговариваясь, запели песни времен Великой Отечественной войны. Полчаса поют, час... И как поют! Как выводят!
Добрались они до "Катюши". Только-только затянули начальные слова первого куплета:
"Расцветали яблоки и груши..."
Дверь распахивается, на пороге стоит девица из номеров напротив.
- Мальчики! Секс услуги!
- Пошла на ... ! - был ей ответ. И дальше:
"Поплыли туманы над рекой..."
- Мальчики! - воскликнула девица. - Вам бесплатно!
- Пошла на ... !
И дальше, дальше:
"Выходила на берег Катюша,
На высокий на берег крутой!"
Дмитрий Романов как-то сказал мне:
- Зачем тебе деньги? Ты же духовно богатый человек!
- Кушать тем не менее хочется, - ответил я.
Есть такой вид компьютерных игр, - раздевать одетых девиц. Скидывать с них по одежке. Раздел - значит, выиграл. А еще есть всяческие заставки базовой компьютерной программы "Windows". Пейзажи, и т. п. Устанавливаются они только из эстетических соображений. Никакой практической нагрузки, во всяком случае, не несут.
Захожу я как-то в диспетчерскую цеха. И вижу такую картину: несколько рабочих сгрудились вокруг компьютера, галдят возбужденно... Я заинтересовался. Подошел поближе и вижу: на экране монитора заставка "Windows", только своеобразная. Пышнотелая девица в купальнике возлежит на пляжном песочке.
Один из рабочих водит курсором, щелкает кнопкой "мышки" на всех ярлыках, выводит таблицы, убирает... И при этом ругается. Как обычно ругаются в том случае, если какое-то дело не ладится.
- Ты что делаешь? - спрашиваю.
- Ты что, - отмахнулся он, - не видишь, - бабу раздеваю!
Достоевский, все-таки, не прав. Красотой мир не спасётся… Но красотой мир - спасается!
Мудрость, несомненно, наглядный пример закона диалектики. Того самого, о переходе количества в качество... Жаль только, что так редко он проявляется на практике.
Люди должны быть благодарны некой Урсуле Луайе. Ведь, если разобраться, именно она подарила миру Ван Гога!
*****
